Нейсмит отвернулся и отправился своей дорогой. Изредка в огромном пространстве зала попадались другие обмякшие зеленокожие трупы. Несколько трупов утаскивали прочь саркофаги; на другие никто и внимания не обращал.
Нейсмит также заметил, что тучный в белых одеждах был не единственным, кто таскал с собой видеоэкран. Аппараты имелись почти у всех членов правящей касты. А там, где скапливались плотные кучки людей, выяснил Нейсмит, все напряженно вглядывались в несколько большие по размерам экраны, висевшие в воздухе.
Нейсмит двинулся дальше. Толпа обтекала его; слышались возбужденные выкрики; раз цугоубийце попался на глаза Артист с окровавленным лицом, которого тащил за ноги саркофаг. Но видение было каким-то смутным, будто во сне.
Что же с ним происходит? Нейсмит чувствовал неуклонно растущее напряжение. Казалось, оно постоянно копилось в нем все это время — с самого первого дня, еще в университетской аудитории Лос-Анджелеса. С каждым шагом — начиная с гибели Рэмсделла, тюремного заключения, затем убийства Уэллса… путешествие с двумя чужаками, блуждания по погребенному звездолету, весь путь к Городу… все это время в Нейсмите беспощадно нарастало напряжение. Цугоубийца чувствовал, как тело физически распирает от давления — так что он либо лопнет, либо найдет какое-то облегчение… На лбу выступил пот; руки тряслись, как у алкоголика. Вот оно… внутри… потаенная загадка… то, что привело его в кабинет психиатра, а потом еще и в лабораторию Хреля… черная тайна его существа…
Нейсмиту показалось, что дверь вот-вот приоткроется — и тогда ему конец.
— Что с тобой, Шефт?
Нейсмит поднял взгляд. На него озабоченно глазел маленький толстяк в зелено-коричневом полосатом наряде. Визгливый голос продолжал:
— Ты что, не знаешь, что Высокородная тебя требует? Где ты шляешься? Ну, давай-давай, в темпе!
Нейсмит последовал за толстяком в центр зала, где, как обычно, толпилось больше всего публики. Когда они с трудом пробирались сквозь плотную толпу движущихся тел, толстяк обернулся и заорал:
— Живей, живей! Высокородная хочет видеть тебя еще до того, как это случится!
— Что случится? — тупо спросил Нейсмит. Давление сделалось столь невыносимым, что он едва мог дышать. Голова раскалывалась, руки холодели.
— Да Предел же! Предел! — завопил шибздик. — Предел могут установить в любую минуту! Живей!
Протолкнувшись во внутреннее кольцо, Нейсмит попался на глаза толстухе и ее окружению. Вся компания толпилась у больших круглых экранов. На одном из них видны были мастерские лаборатории времени с гномом на заднем плане — то ли Пенделем, то ли другим, похожим на него как две капли воды. Толстуха истерически вопила:
— Что? Еще не готово? А? Так когда же? Когда?
— Через несколько минут, Высокородная.
— Что, нельзя точнее? Несколько минут, несколько минут! Сколько именно? А?
— По моим подсчетам, не более пяти, — сообщил гном с натянутой физиономией. Ему приходилось делить внимание между вопросами Высокородной и пультом управления.
— Но я хочу знать точно! Точно! — завизжала толстуха с безумными глазами на желтой морде. — Сгоняйте туда и выясните! Сколько я должна упрашивать? Негодяи!
Орлиный Нос подплыл к ней и объяснил:
— Это сожмет виток, Высокородная. Нельзя нарушать основные законы времени.
— Сожмет виток, сожмет виток! Только и слышу — сожмет виток! — завопила старуха. — Я устала от вас! Вы меня все достали! Убить меня хотите! Сколько еще минут?
— Скорее всего, три, Высокородная, — поджав губы, ответил гном.
— Высокородная, фильтр сработал! — сообщил подлетевший на всех парах Артист с выпачканной грязью, но ликующей физиономией. — Непотребы уничтожены! Их машина времени захвачена!
— Славно, славно! — порадовалась старуха. — А сколько их еще в живых?
Соседний с ней мужчина обратился к одному из плавающих экранов, на котором виднелась лишь россыпь зеленоватых световых точек. Прямо на глазах у Нейсмита несколько точек в разных концах экрана погасли.
Мужчина коснулся краешка экрана и вгляделся в цифры, которые появились внизу.
— Семьсот пятьдесят три, Высокородная, — доложил он.
— Славно! А сколько Цугов?
Все повернули голову к другому подобному экрану, на котором точки светились тусклым красным цветом.
— Как и раньше, Высокородная, — сообщил мужчина. — Пятьсот восемьдесят семь.
Старуха запыхтела от возмущения.
