Медленно выплыл управляющий. Это был полный молодой человек с бледным недовольным лицом.
— Какое-то недоразумение?
Кассир объяснил, добавив:
— Мистер Найсмит заявляет, что бланк на выдачу подделан, но я знаю, что деньги выдали ему.
— Хорошо. Я уверен, что мы разберемся. Ховард, свяжитесь с Джеком Гербером и попросите его подойти сюда.
Найсмиту он пояснил:
— Мистер Гербер наш юрист. А пока мы его будем ждать, давайте пройдем в мой кабинет.
Но Найсмит смял бумагу в руке.
— Не стоит беспокоиться, — резко бросил он, повернулся и вышел из банка.
Он понял, что происходит, но это понимание никак не воспрепятствовало волне беспомощного гнева, охватившего его.
Его загоняли из одной невыгодной ситуации в другую, как гоняют серией шахов короля по шахматной доске.
Лолл и Чуран не давали ему возможности ни покинуть Лос-Анжелес, ни оставаться в нем. Ну, как ему устоять против такого прессинга?
Уже вернувшись в квартиру он вдруг понял, что у него все еще есть один возможный путь выхода: машина. Если удастся вскрыть ее и выяснить, как она работает…
Но когда он открыл дверцу стенного шкафа, ее там не было.
В эту ночь ему опять снился сон. Он парил в сферической комнате, залитой бледным зеленым светом, где, кроме него, было еще много других людей. Его земное тело растворилось где-то в темноте, затерявшись во времени и пространстве. Место было — «Город», а время — «сейчас».
— …Всего несколько часов сна с момента последней атаки, — говорил Танцмейстер. Его глаза были красными от недосыпания. — Однако ничего нельзя поделать. Представьте себе построение для исполнения «Турбулентных возмущений». Мы входим в позицию двадцать пять, затем следует заход по серебряному лучу на двадцать одну с половиной спираль и выход в позиции тридцать два. Есть вопросы?
Остальные медленно перемещались в воздухе вокруг него, начиная формировать длинную слегка изогнутую линию, нацеленную в светящийся диск дверного проема.
— А что потом? — спросила одна из девушек.
— Потом, — мрачно проговорил Танцмейстер, — мы перегруппировываемся для «Сфер и Фонтанов».
Раздалось несколько стонов, но ни слова протеста.
Танцмейстер переместился поближе.
— Дар, — проговорил он тихонько, — как твоя рука?
