Через несколько минут Даника зевнула.
— Это же просто звуки арфы! — Данике музыка была безразлична. А вот Флер восхищалась игрой этого арфиста настолько убедительно, что сама его игра, казалось, уже и не так важна. — Кто-то в лесу играет на арфе и ничего больше.
— Играет и поет! — сказала Кристабель.
И я изумленно вскинула брови, чувствуя, что этой мирной, дивно пахнущей ночью с нами может случиться все что угодно.
— Уж не наш ли это Кестраль там поет?
— Ну да! Залез на ветку дерева и распевает себе на весь лес! — предположила Даника.
Кристабель резко села; прямая спина ее была напряжена.
— Помолчи-ка! — довольно резко сказала она Данике.
Джастин, которая, лежа на животе, меланхолично подбрасывала веточки в костер, удивленно на нее посмотрела. Мы с Даникой только рассмеялись в ответ на гневную вспышку Кристабель.
— Сердца у вас нет! — возмутилась Кристабель и яростно высморкалась. — Вокруг такая красота, а вы только и знаете, что языком болтать!
— Ну, не сердись, — примирительным тоном сказала Джастин. — Мы тоже помолчим и послушаем.
Однако луна отчего-то никак не давала нам с Даникой сидеть спокойно. И мы возбужденным шепотом продолжали рассказывать друг другу всякие старинные истории о любви, а Кристабель, сердито на нас поглядывая, все сильнее напрягала слух, все более сосредоточенно вслушивалась в звуки неведомой арфы, доносившиеся из леса. Джастин внимательно и с любопытством наблюдала за ней. Странно, но до чего тронула эта музыка нашу Кристабель! А может, решила я, ей просто нездоровится: простыла под холодным дождем?
И тут какой-то всадник выехал из леса на залитую лунным светом опушку. Светлые волосы его, точно лунный свет, рассыпались по широким плечам, с которых ниспадал золототканый плащ, почти полностью укрывавший спину коня. Только вот корона, возвышавшаяся над его скрытым в тени лицом, выглядела несколько странно: нечто вроде золотого венка из неровных колючих веток, очень похожих на оленьи рога. Оружия при нем не было, и он играл на арфе.
— Это не наш арфист! — тут же заявила Даника. — Если только он, конечно, не поседел в обществе дракона.
— Он, безусловно, чей-то король, — сказала я. — Но не наш.
Мне достаточно было всего лишь мгновение послушать его игру, чтобы понять, что эти звуки способны заставить расступиться воды, заставить заговорить птиц и зверей… Я затаила дыхание; на глазах у меня вскипели слезы. Потом Даника что-то сказала, и я рассмеялась.
Кристабель встала. Лицо ее в лунном свете показалось мне совершенно незнакомым. Она сняла башмаки, расплела косы, и ее золотистые волосы свободно рассыпались по спине, а мы с Даникой только смотрели на нее и смеялись, время от времени равнодушно поглядывая в сторону лесного арфиста, который как будто чего-то ждал.
— Вы обе безнадежные невежды, — сказала Кристабель и чихнула. — А вот я намерена поговорить с ним и пригласить его немного посидеть с нами вместе.
— Ну так ступай, — сказала Даника, жуя травинку. — Может, мы его и домой с собой возьмем. А что? И отдадим Селендайн вместо ее арфиста.
Я так и покатилась со смеху. Когда я наконец перестала смеяться и вытерла выступившие на глазах слезы, то увидела, что Кристабель босиком идет по траве прямо к этому арфисту.
Джастин вскочила. Мне показалось, будто какая-то тревожная мысль легким ветерком коснулась моих затуманенных мозгов. Я тоже вскочила и встала рядом с Джастин, все еще не в силах согнать с губ улыбку, но твердо намереваясь удержать ее, если она сделает хоть шаг из круга, очерченного светом нашего костра. Джастин не сводила глаз с Кристабель. А Даника, мечтательно улыбаясь, продолжала смотреть в костер. Кристабель остановилась перед арфистом. Он потянулся к ней, на мгновение оторвав руку от струн.
И во внезапно наступившей тишине Джастин отчаянно крикнула:
— Кристабель!
Прелестный лунный свет разом померк. Облако, точно драконово крыло, смахнуло с неба луну, и черная ночь плеснулась навстречу Кристабель. Я еще успела заметить, как она взяла этого короля-арфиста за руку, вскочила позади него на коня, обняла его за плечи, и ее чудные золотисто-рыжие волосы в последний раз взметнулись на ветру.
А потом наша веснушчатая, флегматичная, храбрая и вечно чихающая Кристабель исчезла во тьме вместе с неведомым музыкантом. Они ускакали куда-то по той светлой тропе, что поблескивала меж скал, — должно быть, в мир, лежащий за пределами ночи.
Мы искали ее до рассвета.
Наконец взошло солнце. Мы смотрели друг на друга в страшном смятении, не в силах выговорить ни слова. Кристабель словно проглотил один из этих огромных дубов; она исчезла, растворившись в песне неведомого арфиста…
— Можно сходить в деревню и позвать на помощь… — устало сказала Даника.
— Вряд ли у деревенских глаза лучше наших, — сказала я.
