гуляла с ним, когда у нее было время. Инь даже водила его в ресторанчик «Синья». Все шло хорошо, пока не выяснилось, зачем он приехал в Шанхай.
Ее отношение к нему моментально изменилось. Она не заработала никаких денег от ранних переводов Яна, но сборник его стихов – это уже совсем другое. Она показала ему договор, который прислал ей издатель. В нем не было точно сказано, сколько ей полагается, как специальному редактору, поэтому она назначила встречу в редакции. Там она выдвинула условие, что в обмен на небольшие средства от издателя Бао дает ей слово больше ее не тревожить.
Но Бао думал, что так нечестно. Он верил, что городские жители, особенно такие, как Инь, всегда имеют преимущество по сравнению с такой деревенщиной, как он.
Он вернулся обратно в деревню с суммой меньше тысячи юаней. Для жителей деревни эта цифра была весьма внушительной. Бао больше уже не был парнем, зависящим от поденщины, как его отец и предки, трудившиеся не покладая рук на рисовых полях, где их ноги всегда были в грязи. Поездка в Шанхай открыла ему глаза на новый мир. Тот факт, что его бабушка жила в городе всю свою жизнь, а мать – семнадцать лет, и, более того, легенда о его знаменитом родственнике сделала совершенно невозможным его пребывание в бедной захудалой деревне.
Он сказал матери, что собирается стать успешным человеком в Шанхае.
В своих намерениях он был не одинок. Несколько молодых парней уже уехали в большой город.
Однако Шанхай не стал городом-мечтой Бао. Для того чтобы с чего-то начать, у него не было ни капитала, ни знаний. Все, на что он мог рассчитывать, была лишь временная, низкооплачиваемая тяжелая работа на стройплощадке. Он видел собственными глазами, как богатые купаются в деньгах и роскоши, растрачивая за одну ночь столько, сколько Бао платил за месяц проживания в своей конуре. Но все же, если бы у него было желание трудиться, как у других провинциалов, то можно было выжить. Но этого было недостаточно для Бао.
В отличие от своих шанхайских приятелей Бао считал себя другим. Он не мог забыть о своих великих ожиданиях, о своих надеждах, о том, что здесь его будет ждать куча денег, ведь он внучатый племянник Яна.
Он начал читать о Яне и наткнулся на роман «Смерть китайского профессора». Как и многие другие, он был убежден, что Инь достигла успеха благодаря ее отношениям с Яном. Поэтому Бао полагал, что его требования как наследника Яна будут учтены.
Если один сборник стихов был составлен Инь, думал он, то могут быть и другие рукописи, а возможно, переводы или романы. Его мать как-то сказала, что Ян написал что-то еще до начала культурной революции. Потом он узнал о сомнительной славе «Смерти китайского профессора» и о том, что сборник стихов Яна будет издан повторно, а может, и неоднократно, и от всего этого он может иметь деньги.
Бао не потерял голову от возможной перспективы. Получая за свою работу мизерную плату, он делал отчаянные попытки изменить свою жизнь всеми способами, которые приходили ему в голову. Он начал играть в мацзян [15]. В этом ему не очень везло. Он проигрывал немного, но те длинные, бессонные ночи за столом мацзяна стоили ему нескольких дополнительных заработков. Потом с добытыми деньгами он стремглав летел в супермаркет. Поначалу Бао выигрывал пару сотен юаней, но вскоре у него начали расти проигрыши, и казалось, что деньги утекают как вода в болото. За ним начали охотиться кредиторы. Они могли постучать в дверь в любое время дня и ночи.
В отчаянии он снова задумал обратиться к Инь. У нее было много денег, по крайней мере ему так казалось.
Он думал, что она должна ему помочь.
Книга, деньги, слава… все это пришло к ней благодаря Яну. Но что это были за отношения? Они даже не были женаты, и у нее не было свидетельства о браке.
Он, Бао, был единственным законным наследником Яна.
Бао колебался, обращаться ли к ней после подписанного соглашения. Он думал, что ничего из этого не выйдет. Однако, когда узнал, что Инь собирается в Гонконг, ему в голову пришла идея. В то время тем, кто возвращался из иностранных государств, таких как Гонконг, выдавали специальную квоту на импортные товары, такие как японские телевизоры или американские стереосистемы. Если они не хотели использовать квоту, то могли ее продать на черном рынке за кругленькую сумму. Бао думал, что у Инь нет места для такой аппаратуры в ее крошечной комнате, а также, что у нее кишка тонка, чтобы продать квоту на черном рынке. Поэтому-то он и собирался попросить у нее эту квоту.
Бао позвонил Инь, но, прежде чем он попытался объяснить ей, что хочет, она сильно разозлилась и угрожала позвонить в полицию, если он еще раз появится в переулке. Тогда он пошел в институт, где она преподавала, предварительно рассчитав, что преподаватель не будет скандалить, если это касается ее личной жизни. Он обманным путем проник через ворота, где сказал, что он ее бывший ученик. Бао застал Инь в кабинете одну.
– Если вы не пользуетесь квотой, вы ничего не потеряете, отдайте ее мне, – потребовал он. – Как внучатый племянник Яна, я прошу вас мне помочь.
– Что ж, – сказала Инь, долго рассматривая его, – я старалась скопить немного денег на цветной телевизор для себя, но квота действует всего лишь в течение шести месяцев. Позвони мне через два месяца. Если я не соберу денег к тому времени, тогда я тебе ее отдам. – Это был не прямой отказ. – А сейчас иди. У меня через десять минут начнется урок. Давай я провожу тебя до двери.
Пока они шли до конца коридора, к ней с тетрадками в руках подошли две молоденькие студентки.
– Ты знаешь, где здесь выход, – сказала она ему.
Он знал, но он услышал что-то, что заставило его остановиться и спрятаться за бетонным столбом.
– Профессор Инь, вы, должно быть, помните меня, – сказала сладким голосом одна из девушек. – Вы учили меня два года назад. Вы сказали, что я ваша любимая ученица. И мне будет нужна ваша помощь, когда вы поедете в США. Мне нужно рекомендательное письмо.
Из услышанного он понял, что через два месяца Инь будет в Штатах. Поэтому ее обещание было обманом.
Чем больше он об этом думал, тем больше расстраивался. В его голове крутилась одна и та же мысль, что даже ее возможность поехать за границу была связана с Яном. Он решил, что ему надо действовать, пока не поздно.
Он вспомнил, что она оставила ключи в замочной скважине стола, когда буквально выпихнула его из своего кабинета, и что она не заперла дверь, потому что в этот момент туда входил еще один преподаватель. Так он оказался в кабинете. Преподавателя там не было, и дверь также была не заперта. Никто не видел, как он вошел в комнату и обшарил ее стол. Это не привело к успеху. Единственные деньги, которые он смог найти, были монеты в маленькой пластиковой коробочке. Но потом он понял, что в ключнице ключи от задней двери шикумэня и от ее комнаты. И он кое-что вспомнил. В тот момент, когда он гостил у нее, Инь сделала дубликат ключей для него. Или из-за акцента, или из-за его деревенского вида специалист по замкам сделал два дубликата и отдал их ему. Бао не сказал Инь о том унижении, которое он испытал, и что он оплатил дополнительные услуги из своего кармана. Позднее он вернул только один дубликат.
Он хранил ключи в ключнице, на которой был изображен танцор из балета «Красная женщина-солдат». Когда он возвратился в Шанхай, то привез ключи с собой.
Бао начал строить планы, но с опаской. Он помнил о привычке Инь вставать рано утром для занятия гимнастикой. Обычно она уходила из шикумэня около пяти пятнадцати утра и не возвращалась до восьми. В это время он мог войти в ее комнату, взять все, что угодно, и выйти либо через передние, либо через задние ворота. Чем раньше, тем лучше конечно же, ведь большинство жильцов до шести часов еще спали. Пока его никто не видел выходящим из комнаты Инь, он был вне опасности. Единственный возможный риск был в том, что кто-то из жильцов мог узнать его. Но с прошлого визита он уже стал взрослым, и риск был не велик. Если бы даже его заподозрили как вора, полиция, возможно, не стала бы его искать, так как найти его в Шанхае очень трудно.
Чтобы быть уверенным в своих планах, он проделал некоторые наблюдения. После недельного тайного изучения переулка он решил действовать. После того как Инь ушла утром 7 февраля, Бао сразу проник через заднюю дверь. Он совсем не считал свои действия неправильными, потому как полагал, что должен
