валил едкий, забивающий легкие дым.
Тем временем на противоположной стороне площади шествие негров остановилось. Несколько детей в сопровождении отцов прошли через ворота школы. Другие последовали за ними. Однако большинство взрослых выстроились на улице вдоль здания школы. Сняв с себя корзины, сумки, узлы и сетки, они смотрели на вздымающийся к небу дым, прислушивались к беспрерывному кашлю, смешанному с хриплыми криками, доносившимися из окон соседнего здания. Когда треснул первый выстрел, они быстро нагнулись и схватили камни.
Одновременно со вторым выстрелом, выпущенным наугад, как и первый, по фасаду дома Брауна застучал град камней. Где-то звякнуло стекло. Кто- то вскрикнул.
Выстрелы участились, стреляли со всех этажей. Но град камней был гуще. Большинство их отскакивало в сторону и отбивало куски штукатурки от фасада. Некоторые из камней влетали через открытые окна в помещение. Бойцы партии Хантера постоянно боролись со слезотечением, удушливым кашлем и стреляли в буквальном смысле слова вслепую по черным, желтым и коричневым клубам дыма, заполнившего уже все помещения дома. Поэтому неудивительно, что кроме хозяина похоронного бюро Уилсона, который первым присел на корточки, три других соратника Хантера забились по углам, временами прижимая к лицу пропитанные кровью носовые платки и отчаянно хрипя. С противоположной стороны пострадало только двое — в беспорядочной стрельбе одному человеку пуля задела плечо, другой был ранен в бедро.
Хозяин дома Браун, кашляя, убежал в свой личный кабинет и в припадке ярости расколотил об пол новый телефонный аппарат. Он убедился в том, что невозможно вызвать полицию: какой-то парень, скорее всего кто-то из домашней цветной прислуги, ночью перерезал телефонный кабель. Браун подозревал в этом злодеянии всех — от повара до горничной. Он даже подумал о белом учителе, с которым вчерашним утром встречался в этой комнате — он тоже мог бы это сделать.
Шеф полиции, разумеется, не догадывался о тщетных попытках Брауна. В это время он стоял вместе с мэром города возле открытого окна своего кабинета и вслушивался в беспорядочную пальбу, едва слышно доносившуюся со стороны школы.
Когда едкий дым стало уже невозможно выносить, люди Хантера закрыли окна, но так как кое-где были разбиты стекла, дым продолжал проникать в дом.
Вернулись водители грузовиков. Они стояли в стороне, прижавшись к забору соседнего здания, и ждали, пока дым станет слабее.
Улучив момент, они бросились к дверям окутанного дымом дома. На минуту бомбардировка камнями прекратилась и, как только самые большие оптимисты партии Хантера облегченно перевели дух, в двери нижнего этажа звякнул сломанный замок, кто-то распахнул дверь и сразу после этого внизу взорвалось восемь гранат со слезоточивым газом.
Газ устремился во все щели, отверстия и пазы и, смешавшись с едким дымом, заполнил жилые помещения, создав тем самым невыносимые условия даже для самых стойких.
Затем град камней возобновился.
Первым капитулировал Уилсон. Почувствовав, что теряет сознание, он, шатаясь, как в бурю тростник, побрел в одну из задних комнат нижнего этажа. Там он нащупал окно, распахнул его и попробовал выпрыгнуть. Но не успели его ноги коснуться поверхности газона, окаймлявшего сзади дом Брауна, как чьи-то крепкие руки вцепились в него, оттащили в сторону и колотили до тех пор, пока он, визжа, не запросил пощады.
Если он сумел убежать с распухшим носом и фингалами под глазами, то лишь по той причине, что его прыжок послужил примером для остальных, и у людей, занимавших посты позади дома, было по горло работы. Всех приспешников Хантера, прыгавших из окон — залитых слезами, кашляющих, хрипящих, некоторых с оружием — внизу принимали в свои объятия их противники и очень наглядно учили тому, что нельзя безнаказанно стрелять в своих сограждан только за то, что они по своему законному праву хотят отвести детей в школу.
«Какой кошмар! — думал, жуя табак, мистер Уэбстер. — Этот сброд оказался позади дома». Еще более неприятной неожиданностью стал для него удар кулаком в грудь. Сквозь плотную пелену слез он даже не смог увидеть своего обидчика.
Полиция нагрянула слишком поздно.
Если шеф полиции воспринял первые сообщения о стрельбе перед школой как плод чьего-то больного воображения или, по крайней мере, как сильно преувеличенные слухи, то слова Роджера, племянника его третьей жены, заставили его всерьез задуматься. Роджер жил по соседству с мистером Брауном. Поначалу он с интересом следил за необычными событиями, но потом его охватила тревога и он позвонил четвертому супругу своей тетки. Так как шеф полиции был не в ладах со своей третьей женой и всей ее семьей, то дело окончилось ничем. Роджер, однако, увидел шанс хоть раз в жизни опровергнуть собственную дурную репутацию и доказать свою решительность. Он вывел из гаража свой «форд» и отправился лично к шефу полиции. События, происходившие по соседству с ним, стоили этого поступка. Когда Роджер, задыхаясь, взбежал вверх по лестнице и ворвался в кабинет, он застал шефа полиции уже погруженным в раздумья. Патрик Свифт размышлял, что вряд ли повредит делу, если он пошлет на место происшествия несколько патрульных машин.
Между тем ситуация еще более обострилась. Добравшись до места происшествия, стражи порядка и законности установили, что от группы Хантера осталась лишь горстка людей, воющих, кашляющих, скрипящих зубами и катающихся по траве.
После того как порядка ради было запротоколировано, что два раскаленных железных остова, расположенных перед домом, являлись останками
