— Меня развеселил официант, — сказал я. — Он был таким заботливым, что можно было подумать, будто он твой ближайший родственник.
Я, видно, весь сиял от удовлетворения, потому что Летиция спросила:
— Что это ты так ликуешь? Что такое сравнение придумал, да? Теперь, наверное, весь вечер не успокоишься?
Я скромно опустил голову.
В этот момент я заметил, что метрдотель Карл, стоявший у входа в зал, кивнул бывшему подле него какому-то бродяге, и тот направился прямо к нашему столику.
— Можно пригласить девушку на танец? — спросил он, подойдя.
— Нельзя, — ответил я. — Да и музыка еще не играет.
— Ничего, потанцуем и без музыки, — и он схватил Летицию за руку.
Я вскочил и ударил его ладонью в подбородок. Вернее, не ударил, а мирно хлопнул. Бродяга с грохотом повалился на пол. Поднявшись, он дал мне сдачи. Тогда повалился я. Переворачивая стулья и столики, мы дрались, как два героя ковбойского фильма. Летиция, разинув рот, смотрела, что происходит. Как и полагается супермену, я победил. Бродяга остался валяться, растянувшись на полу. Я поднял его за ремень и за воротник и, в таком виде перенеся через зал, вышвырнул на улицу. Летиция меня поцеловала и погладила мне рукой щеку.
— Ты мой герой, — сказала она со сверкающими глазами.
Вскоре заиграли музыканты, перед тем поприветствовав Летицию через микрофон. Бедная девочка обрадовалась, заслужив такое внимание. Секрет, откуда оно могло взяться, — о нем Летиция позабыла. Она только радовалась, что все происходит именно так. Кельнер принес миску с красными раками.
— Смотри, — сказал я. — Официант в твою честь облачился во фрак с жабо.
— Вы, наверное, ожидаете высоких гостей? — обратилась к нему Летиция.
— Самый высокий гость для меня вы, мисс Летиция, — сказал официант, — с вашим приходом на мусорной свалке жизни засиял факел неподдельной красоты.
— Видишь, видишь, — кивал я головой.
Летиция покраснела, но ничего не сказала. Официант поклонился и ушел, но вскоре вернулся с букетом прекраснейших роз. Он поставил их в воду и, прилаживая в вазе, сказал:
— Эти розы вам шлет хозяин ресторана. Он хочет, чтобы у вас надолго остались воспоминания о посещении «Техаса».
Некоторое время мы молча поедали раков.
— Что в жизни самое прекрасное? — спросила Летиция.
— Природа, — ответил я.
— Природа, не человек?
— Человек тоже иногда умеет быть частью природы.
— В тех случаях, когда мы грустим, — сказала Летиция.
— Только грусть и совершенна.
— А ты сейчас грустишь?
— Да. В самых сокровенных уголках сердца я грущу.
— А почему?
— Меня грызет дурное предчувствие, — сказал я. — Все выглядит хрупким и временным. Меня можно понять. Ведь я смертник. У меня совершенное чувство грусти.
— У меня тоже, — сказала Летиция.
— Наверное, это нас и сближает.
— Да. Это нас сближает. Мы оба соединены одним знанием. Предчувствием смерти.
Мы доели раков и бросились освежаться коктейлем. Я таращился на это очаровательное шестнадцатилетнее создание и мной овладело удивительное чувство. Она была такой же беспомощной и ранимой, как и я сам.
Мы покидали «Техас» с отменными проводами. Метрдотель Карл сунул было мне те несчастные пятьсот долларов назад. Но я был непреклонен. Ведь он все делал от души, не ради денег, а доброту надо поддерживать.
В мою гостиницу мы ехали на двух такси. Одно было набито цветами, а в другом сидел я с Летицией.
Всю свою комнату я утыкал розами. Да, Мари-Луиза, розами. Если бы ты видела, какие удивительные розы можно достать на рынке в Мехико. Постель я усеял розовыми лепестками. Летиция уже давно приняла свое решение. На мои ласки она не реагировала. Но была полна решимости. Она совершала жертвоприношение. Жертвоприношение мне? Конечно, не мне. Жертвоприношение жизни. Она замкнулась в себе и со мной почти не общалась. Слепым взором смотрела на розы и на мои усилия ее расшевелить. Ее чистое личико светилось, как влажный морской туман, серебряный туман.
