— Значит, я просто должен ожидать твоего прихода, не зная, когда он последует'?
— Больше ничего не придумаешь. Но ты помни одно: если я и не с тобой, то я все равно думаю о тебе.
Лаура раскрыла сумочку и вынула записную книжку.
— Дай мне твой номер телефона.
Я назвал его.
— Я дам тебе знать, когда смогу приехать. И прошу тебя, Дэвид, не звони мне. Это слишком опасно. Второй аппарат находится в комнате Бруно, а его сиделка очень любопытная. Она может подслушать нас. Обещай мне, что ты не будешь звонить.
— Обещаю. Но ты действительно приедешь, как только сможешь?
— Конечно. А теперь мне нужно спешить. Прощай, дорогой!
— Подожди, ты снова забыла брошь.— Я вскочил с кровати и вынул драгоценность из ящика стола.— Забавно было, если бы ты еще раз забыла ее.
Лаура взяла брошь и спрятала ее в сумочку.
— Поцелуй меня, Дэвид.
Я стиснул ее в объятиях и впился губами в ее алый подкрашенный рот. Я долго не выпускал ее. Потом она, все же освободившись из объятий, сказала:
— Дэвид, ты потрясающий любовник. С какой радостью я еще осталась бы у тебя. Не забывай меня, Дэвид!
Затем наступило томительное ожидание. Я надеялся получить известие от Лауры еще до понедельника.
Однако суббота и воскресенье прошли без звонка. Оба дня я работал гидом и заработал пять тысяч лир. В понедельник я снова ожидал звонка Лауры, надеялся, что она сможет приехать в четверг или пятницу. Поскольку она не сказала мне. когда именно позвонит, я не выходил из дому даже пообедать.
Шли дни, а звонка все не было. Лаура не позвонила ни во вторник, ни в. среду. Я начинал ненавидеть Бруно Фанчини. Я уже радовался, что он не мог двигаться, говорить, желал ему скорейшей смерти.
В четверг я снова сидел в кресле и ждал. Я не брился в течение двух дней и почти не спал. Настроение у меня было убийственное. В пятницу я тоже не получил никаких известий от Лауры. Выдержав только до шести часов вечера, я встал и решительно направился к телефону. Набрав ее номер, я стал ждать.
В состоянии полнейшего отупения я стоял в душной кабине и ждал. Мое сердце тяжело билось. Наконец на другом конце провода раздался щелчок, и женский голос произнес:
— Номер синьора Фанчини. У аппарата сестра Флеминг.
Я стоял, держа трубку около уха, и напряженно прислушивался к шуму, который мог бы выдать присутствие Лауры в комнате. Но я не услышал ничего, кроме дыхания сестры Флеминг и потрескивания на линии.
— Кто говорит? — нетерпеливо спросила сестра.
Я медленно опустил трубку на рычаг.
Я направился в свою комнату совершенно обессиленный, как после схватки. Я чувствовал, что Лаура значит для меня неизмеримо больше, чем кто- либо другой. Она теперь у меня в крови, как болезнь, и это ожидание лишило меня последних остатков мужества.
Я видел, что все мои планы на будущее лопаются, как мыльные пузыри. И все только из-за того, что женщина с алым ртом не удосужилась снять трубку и позвонить мне.
Взявшись за ручку двери, я решил поступить так, как поступают в подобных случаях все безвольные неудачники: пойти напиться и подцепить на улице какую-нибудь девчонку.
Открыв дверь, я вошел в свою неприбранную, запущенную за последнее время комнату. На ручке кресла сидела Лаура, сложив руки на коленях и скрестив стройные ноги. На ней было то же голубое платье.
Прислонившись к двери, я смотрел на нее.
— Мне очень жаль, Дэвид,— сказала она,— но я ничего не могла поделать. Мне так хотелось услышать твой голос, но за нашим телефоном установлено постоянное наблюдение. Я понимала, что ты с нетерпением ждешь моего звонка. Ты мучился так же, как мучилась и я. Сегодня днем я больше не смогла выдержать. Я сказала дома, что совершу поездку вокруг озера. Из Милана я позвонила сиделке и сказала, что у меня прокол, и я вынуждена задержаться в городе.
Я не верил своим ушам.
— Значит, ты сегодня не уедешь?
— Да, Дэвид. Я останусь у тебя.
