Роджер резко спросил:
— Вы ведь абсолютно уверены, что ваша мать причастна к данному делу, не так ли?
Фолей не ответил.
— Верно я говорю?
— Единственное, в чем я действительно уверен, что я не желаю больше произносить ни одного слова, пока не услышу совета адвоката. Разве в этой мере предосторожности есть что-то противозаконное?
Роджер ответил все так же резко:
— Масса недомыслия, а противозакония и правда нет. Вам никогда не случалось задумываться над тем, какого рода работу приходится выполнять нам, полицейским? Мы можем вызвать любого эксперта. Можем получить наиболее квалифицированные советы относительно лошадей и верховой езды, мы можем запрудить эти места нашими сотрудниками, которые станут расспрашивать всех подряд, выясняя мельчайшие подробности. Мы намерены выяснить, кто вел эту машину сегодня утром, и для этого не остановимся перед тем, чтобы допросить всех жителей деревни, а то и нескольких деревень — до самого Ридинга, пока не наткнемся на такого человека, который даст нам необходимые сведения. Мы можем объявить о данном деле по радио, возможно, по телевидению, стоит только сказать одно слово. Более того, мы непременно зададим всем вопрос, кто мог сидеть за рулем вашего «Остина», и девять человек из десяти ответят, что во всем виновата леди Фолей.
Фолей нахмурился.
— А вы считаете, что нет?
— Дело сейчас не во мне. Важно то, что вы так думаете. Если вы мне скажете почему, я смогу сопоставить факты. Вот это моя обязанность. Но я не могу заняться анализом, пока не буду располагать данными. Очень многие люди попадали в беду и переживали крупные неприятности, потому что благомыслящие дурни скрывали факты. Если я буду знать, откуда у вас такая уверенность относительно непричастности вашей матери, я смогу узнать, правы вы или нет.
— Весьма популярно, но я буду говорить только после того, как посоветуюсь со своим адвокатом. Так что не тратьте понапрасну время!
— Как вам угодно, только сперва удостоверьтесь, что вы не навлекаете крупных неприятностей на самого себя и на свою мать!
Фолей не отреагировал.
Роджер проехал через конюшенный двор по тому самому пути, по которому он отправился в погоню, а потом повернул к Фолей-Холлу. Он увидел в небольшом загоне каштанового цвета лошадь, показавшуюся ему знакомой.
Когда он приблизился к боковой стене дома, из-за угла, со стороны парадного входа, вышла сестра Дафнии Гейл.
Она выглядела необыкновенно привлекательной со своими золотистыми волосами, падающими до самых плеч, на ней была узкая юбка и яркий свитер. Кэтлин, Кэтлин, как ее там? Она била по ноге тоненьким хлыстом, походка у нее была торопливой.
Роджер притормозил.
— Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?
— У меня захромала лошадь, — объяснила девушка. — А здесь оставаться бессмысленно. Не могли бы вы подбросить меня до Арнткоттских конюшен?
— Конечно.
Роджер начал открывать дверцу.
— Не вылезайте, — сказала она, и сама открыла дверцу, чтобы сесть рядом с ним. И тут она увидела Лайонела Фолея, босая нога которого была вытянута во всю длину.
— Ох!
Она растерялась, наполовину забравшись в машину:
— Я вас не видела, мистер Фолей.
— Хеллоу, мисс Рассел.
Как это можно позабыть такое обычное имя?
Голос Лайонела зазвучал сразу более оживленно.
— Не беспокойтесь обо мне. Я повредил себе колено, и мистер Роджер везет меня в больницу, чтобы сделать просвечивание.
— Очень сожалею.
— Сам во всем виноват. Такая досада!
Кэтлин Рассел закрыла дверцу и уселась таким образом, чтобы иметь возможность видеть и говорить с Фолеем. Роджеру почудилось какое-то напряжение между ними. Впрочем, «напряжение» было не совсем точным словом… Вроде бы и девушка, и молодой человек были рады, что случай свел их вместе. Но их голоса звучали как-то слишком осторожно, и хотя они говорили об исчезновении Сида, чувствовалось, что фактически они безучастны. Интересуются они только друг другом.
