преступление полностью лежит на убийце. При таком добровольном признании она только бы выиграла, и ничего не потеряла. И это еще не все. Кого она могла нанять убить лошадь? В самом начале вы говорили, что она могла бы сама сделать свое черное дело. И тут я с вами полностью согласен. Мне думается, что она предпочла сама бы застрелить Шустринга, в котором видела причину неминуемой гибели сына, чем связываться с какими-то подозрительными, а то и просто уголовными типами. Допустим все же, что она кому-то заплатила… Тем самым она отдала себя в руки, дала повод для шантажа… Нет, как хотите, а мне не верится, чтобы такая умная и волевая особа могла совершить столь серьезную ошибку. Леди Фолей просто не могла себе позволить воспользоваться услугами наемных убийц!
Хупер медленно произнес:
— Все так, но одного вы не учли.
— Чего же?
— Что она — леди Фолей.
— Ну и что?
— Как леди Фолей она могла обратиться к абсолютно надежным людям.
— Например?
— К полковнику Мэддену, который постоянно нуждается в деньгах. К садовнику Энзеллу и его сыну.
Роджер кивнул головой:
— Возможно, вы и правы. Этих людей я еще не видел.
— Старый Энзелл работает в парке Фолеев вот уже 50 лет. Он пришел сюда двенадцатилетним мальчишкой. Сейчас он практически уже не у дел. Его сын работает 35 лет. Они принадлежат к категории «старых верных» слуг, которые в Лондоне давно перевелись, да и в провинции тоже стали редкостью… Они никогда особенно не ладили с обслуживающим персоналом конюшен. Я хорошо помню то время, когда в Фолей-Холле было нечто вроде войны между Энзеллами и работающими под их началом садовниками и конюхами и грумами. Прошло каких-то 15-20 лет. Садовники постепенно увольнялись, пока не остались одни Энзеллы, ну а штат конюшен еще сохранялся в течение многих лет. Старый лорд Фолей мог пожертвовать решительно всем ради своих драгоценных лошадей. Таким образом и здесь не обошлось без вражды, если не сказать — без ненависти.
— Вы подсказали мне определенную идею… Что из себя представляют Энзеллы?
— Угрюмая пара, и они хранят друг друга только для себя. Нелюдимы, живут вместе с овдовевшей дочерью старика и ее детьми. Джордж Энзелл не хочет знаться с арнткоттскими девушками, да и с самим Арнткоттом тоже. Они закупают продукты в Ридинге в дни базаров, а в Арнткотте покупают лишь то, что хранится недолго.
— Проверяли, где они были вчера вечером?
— Я проверяю, не беспокойтесь.
Роджер закурил сигарету и подмигнул так плутовато, что Хупер посмотрел на него с явным подозрением.
— Нет, не подумайте, что я уже сделал определенные выводы. Просто, как говорится, «наматываю себе на ус»… Но и Энзеллы, конечно, приняли бы меры к тому, чтобы мы не смогли получить на них материал…
— Какого рода материал?
— Следы пальцев на машине или…
— Но они же знают — всем известно, что они часто пользуются хозяйским «Остином», хотя бы только для того, чтобы приводить его в порядок.
— Вы мне говорили, что молодой Фолей дает иногда машину Джорджу Энзеллу? Так… Одно несомненно, что тот же Лайонел пошел на огромный риск, чтобы уничтожить свой «Остин», и что кто-то еще, хороший наездник или наездница, помогли ему довести дело до конца… Умеют ли Энзеллы ездить верхом?
— Красавчик, поймите, если Энзеллы убили Картрайта, леди Фолей будет чувствовать себя обязанной их вызволить. Ну а коли она их к тому же принудила взяться за ее поручение, тогда дело усложняется еще больше. Согласны со мной?
— Может быть, вы и правы, — кивнул головой Роджер. — Скажите, а ничего не слышно о вражде между Энзеллами и Картрайтами?
Хупер не ответил.
— Только не надо преувеличивать! — тут же предостерег его Роджер.
— Я никогда ничего не преувеличиваю и не приукрашаю, — довольно сердито ответил Хупер, нажимая на звонок для вызова дежурного. По его виду было заметно, что его поразила какая-то мысль, кажущая ему крайне важной. Через минуту в кабинет вошел сержант Дейтон.
Хупер сразу же приступил к делу:
— Скажите, сержант, как давно вы живете в Арнткотте?
— Всю свою жизнь, сэр. Я начал здесь службу констеблем.
— Тридцать лет назад?
— Тридцать два года, — горделиво поправил его немолодой сержант.
