— Конечно, я ничего не знаю, — ответила женщина, и в ее глазах внезапно мелькнули сердитые огоньки, — но я уверена, что вы, полиция, вскоре начнете приставать к Джорджу, не знает ли он чего-нибудь.
— Где был ваш брат вчера вечером?
Значит, это была вдова, которая работала в Фолей-Холле и вела хозяйство в доме садовников.
— Он был дома в своей постели, где и положено быть хорошему человеку, — ответила миссис Мэй.
— С восьми часов?
В голосе Хупера слышалось недоверие. Роджер поспешно выключил мотор, а Снелл высунулся из машины, потрясенный и заинтересованный столь странно проводимым допросом. Резкость Хупера была лишь наполовину искренняя, на детей он смотрел добрыми глазами. Оба мальчишки теперь уставились на него. Они были толстенькие, чистенькие, ухоженные и обласканные.
— Выкладывайте, миссис Мэй, где же был Джордж вчера вечером?
— Дома. Я вам уже сказала.
— А что вы скажете о своем отце?
— Он был тоже в постели. Он всегда ложится сразу же после ужина. Не спит, а слушает радио или читает газеты. И, пожалуйста, не уверяйте меня, что это сделал Джордж или папа, они совершенно ничего не знают!
— Своей ложью вы не поможете ни брату, ни кому-либо другому. Был ли он дома весь вечер?
— Да, говорю вам, он был дома!
— Надеюсь, что вы правы. Садитесь-ка на заднее сидение, я собираюсь повидать его.
Он наклонился и открыл дверцу, мальчишки пришли в неистовый восторг от перспективы прокатиться. Сестра Джорджа Энзелла уселась первой, но не без колебания. Хупер дождался, когда дети устроятся, и сразу же рванул с места, махнув рукой Роджеру. Роджер снова подумал, как великолепно Хупер знает здешний народ. Подумал он также и о том, в каком напряжении находилась сейчас миссис Мэй.
Ей ли не знать о давнишней вражде между ее семейством и Картрайтами!
Возле дома собрались люди. Двери были заперты. Окна тоже. Несмотря на наступившие сумерки, внутри не было видно огня. Тут же стояли две машины. Возле каждой было по человеку.
Роджер узнал фоторепортеров. Вспышка его не удивила.
— Что вы нам приготовили, Красавчик? — крикнул один из приезжих.
— Увидимся на станции, примерно в семь, — ответил Роджер.
— Побойтесь бога! Или пожалейте нас… Правда ли, что найден труп младшего Картрайта?
— Позднее! — отрезал Роджер.
Хупер поехал дальше.
Возле огорода стояла санитарная машина, еще какие-то машины, включая автомобиль врача. Ну и конечно же, пять репортеров с фотоаппаратами. На Роджера и Хупера посыпались вопросы, как только они вышли из машин, а один человек пытался оттащить в сторону Снелла.
— Если вы хотите покрасоваться с разбитым носом, повторите ваш маневр! — заявил совершенно серьезно детектив-инспектор.
Газетчики повздыхали, поохали и отпустили детектива, понимая бесплодность своих приставаний.
Внутри огорода кольцо полицейских окружило участок земли, так тщательно подготовленный под ранние овощи. Инструменты оставались на месте, точно в таком же положении, как их бросили, когда работа была приостановлена. Трогательно маленькое тело лежало на носилках, прикрытое простыней.
Официальные полицейские фотографы закончили свое дело, теперь они делали снимки траншеи посреди огорода, а другие работники технического отдела заливали парижской пастой глубокие следы в мягкой почве. У дальней стены находились отец и сын Энзеллы, их охраняли двое полицейских. Тут же с убитым видом стоял полковник Мэдден.
Мэдден выглядел опустившимся, обрюзгшим бывшим военным. Это было видно по огрубевшей коже, по толстому носу, сплошь покрытому красными прожилками, по бесформенному рту с отвислыми губами. И все же в нем чувствовалась «порода». Одетый в бриджи для верховой езды, зеленый норфольский жакет и такого же цвета тирольскую шляпу, он несомненно принадлежал к аристократии.
Сестра выставила его из Фолей-Холла из-за его бесконечных интрижек с женщинами.
От центральной группы отделился какой-то человек и торопливо пошел навстречу Роджеру Весту и Хуперу. На первого он посмотрел почти просительно.
— Вы помогали его откапывать? — спросил Роджер.
— Да, сэр.
— Его опознали?
— Я сам это сделал, сэр. Лицо повреждено, сэр.
