У него были беспокойные светло-карие глаза. Он стоял, глядя на Доулиша и опираясь рукой на дверь. Доулиш по-прежнему старался казаться ниже ростом.
— Что вам надо?
Не было никаких признаков, что его узнали.
— Я пришел насчет газа, — сказал Доулиш.
— Какого газа?
— Разве у вас здесь нет газа? — спросил Доулиш.
Он выпрямился, и беспокойные глаза застыли от удивления, так как высокий человек вдруг превратился в великана.
Доулиш протянул руку вперед и, оторвав его пальцы от двери, сильно сжал их, вызвав тем самым только еще большее удивление.
— У всех должен быть газ. Немного для приготовления пищи, немного для отопления и немного для газовой камеры. Можно мне войти?
Признаки того, что его узнали, и злость появились в глазах парня одновременно, но в них не было и намека на страх.
Доулиш сжал его руку еще сильнее и оттолкнул парня, не грубо, но с напором танка, разрушающего кирпичную стену.
— К сожалению, я не Моби, но думаю, мне нужно то же самое, что и ему. Я хочу поговорить с вами.
Они оказались в маленькой прихожей, чуть-чуть побольше одноместной больничной палаты. Вправо шел коридор, приоткрытая дверь находилась как раз за спиной хозяина, которого Доулиш по-прежнему крепко держал. Из-за двери послышался шум, напоминающий осторожные шаги. Кто бы гам ни был, он должен был слышать каждое слово и сейчас шел посмотреть, в чем дело.
— Отпусти меня! — зарычал парень.
Теперь Доулиш сжал его руку у самого плеча; выкрутив ее, он повернул парня так, что тот оказался перед ним, и крепко держал его.
Шум за дверью прекратился.
— Выходите! — приказал Доулиш. — Я хочу видеть вас всех.
Дверь не открывалась, но за ней снова послышался шорох. Парень ухитрился ударить его по ноге. Доулиш еще сильнее сжал его, так что парень чуть не задохнулся. Снова послышался шум, но уже дальше, справа от него, куда вел коридор. Парень стоял теперь лицом к коридору, в конце которого была дверь. Сначала из-за двери появилась человеческая рука, а потом голова. Человек осмотрелся; в руке у него был пистолет.
— Что все это значит? Отпустите его!
— Да что вы говорите! — запротестовал Доулиш. Он заметил, что пальцы, державшие пистолет, напряглись. — Я пришел сюда с миром, но, если потребуется, готов применить силу.
Тот, кого он крепко держал, сказал тихим голосом:
— Это Доулиш.
— Доулиш?! — повторил другой, отступая назад и опуская револьвер.
Быстрым движением правой руки Доулиш толкнул маленького человека в спину между лопатками. Другой уже не успел войти. Послышался сильный глухой звук от столкновения двух тел. Доулиш сделал два шага вперед, наклонился и схватил пистолет. Затем положил его в карман и отступил назад, не спуская глаз с обоих.
Он заметил, что в коридоре было три двери. Одна, из которой появился второй человек, вела налево, две другие находились напротив. Сильным толчком он открыл первую дверь и увидел ванную комнату. Не дав им возможности одуматься, он запихнул их в ванную и повернул в замке ключ, оставив его в двери.
Затем он пригладил волосы рукой и шагнул в комнату, где прятался второй человек.
Это была большая квадратная — на редкость квадратная — комната с тремя большими окнами, выходящими на улицу. Мебели здесь было мало, но зато она была самая современная. Металлический стеллаж, облицовка орехового дерева, яркий красный ковер, письменный стол с тумбой — вот и все. На стенах, выкрашенных в бежевый цвет, не было ни картин, ни каких-либо других украшавших их предметов. Голубой табачный дымок наполнял комнату, в воздухе чувствовался запах турецкого табака.
На столе лежали ключи, манильский скоросшиватель и несколько писем. Во всех письмах был указан один адрес: «Элкин-стрит, двадцать один», причем одно кз них было адресовано Уильяму Стину, а четыре — Джекобу Мартсону. Не Марстону, а Мартсону. Он вернулся в коридор и открыл вторую дверь. Она вела в кухню, а за ней был еще один коридор, из которого можно было попасть в три спальни. Все спальни были обставлены в ультрасовременном стиле. В них никого не было. Он заглянул в шкафы и под кровати. Никого. Единственная комната, которая привлекла его внимание больше, чем остальные, была женская спальня. Щетки, зеркало, расческа были отделаны золотом; все, что лежало на туалетном столике, было очень дорогим, вся косметика — из маленького, исключительно дорогого магазина «Лида» на Бонд-стрит.
Доулиш вышел к входной двери и задвинул оба засова. Затем вернулся в большую квадратную комнату, заперся в ней, подвинул стул к столу и просмотрел все бумаги и письма.
