17
Последняя провокация
Пока Лилиан говорила, зазвонил телефон. Я был так удивлен ее словами, что, хотя и слышал звонок, не обратил на него внимания. Он продолжал дребезжать, но это было неважно. Я сильно сжал руки Лилиан в своих, возможно, сделал ей больно, но она этого не показала. Она тоже не обращала внимания на телефон.
— Не знаю, к чему ты клонишь, — сказал я, — но если ты воображаешь, что я втяну в это дело тебя, ты…
— Сейчас не время для сантиментов, Боб.
— Послушай, дорогая, ты, кажется, не понимаешь…
Динь-динь, динь-динь, динь-динь…
— Я не понимаю?! — закричала Лилиан.
В одно мгновение все в ней изменилось: тело, выражение лица, голос. Она вырвала свои руки из моих и вскочила на ноги. Ее губы затряслись. Она безуспешно пыталась заговорить, глубоко дышала, как плачущий ребенок. Я как будто открыл клапан всем ее страхам.
Телефон продолжал звонить.
— Я не понимаю?! — снова возмущенно крикнула она. — За кого ты меня принимаешь? Ты что, ослеп? Сидишь на месте и говоришь, что я не понимаю? Ты, наверное, сошел с ума! Ты…
— Лилиан, прошу тебя…
Динь-динь, динь-динь, динь-динь…
— Ты спокойно рассказываешь, что совершил преступление, за которое тебя могут повесить. Ты спокойно говоришь, что уже много лет воруешь, что всегда надеялся выкрутиться, что хотел спокойно доживать со мной… Ты смеешь рассказывать все это и еще утверждаешь, что я чего-то там не понимаю! — орала Лилиан. — Ради бога, скажи, за кого ты меня принимаешь? За кого ты меня принимаешь? Я тебе скажу, что я понимаю! Я тебе скажу…
Динь-динь, динь-динь, динь-динь…
— Ради бога, — крикнула она, — сделай что-нибудь, чтобы этот чертов звонок прекратился!
Я стоял совершенно неподвижно. Звонок и крики Лилиан ужасно оглушали меня, однако часть моего мозга осталась способной рассуждать. Я говорил себе, что, если сниму трубку и начну говорить по телефону, Лилиан, может быть, замолчит. Она должна была замолчать. Я мог выдержать все, кроме этого.
Я машинально протянул руку к аппарату, а Лилиан неотрывно смотрела на меня, стараясь сдержать рыдания. Когда я поднес трубку к уху, она резко повернулась ко мне спиной и закрыла лицо руками.
— Роберт Кент слушает, — сказал я.
— О, Кент, — заговорил Плейделл, — я просто хотел узнать, могу…
— Нет, — перебил я его. — Сегодня вечером я больше ничего не буду делать. Моя жена себя неважно чувствует, и я занят. До свидания.
Я медленно опускал трубку, и голос Плейделла постепенно становился тише:
— Кент! Я только хотел…
Трубка опустилась на рычаг и разъединила нас. Я не знал, что сказать. Я видел согнутую спину Лилиан, ее вздрагивающие от рыданий плечи. Никогда я не чувствовал себя такой презренной тварью, как в тот момент. Я не знал, следует ли подойти к ней и обнять за плечи или подождать. В таком состоянии Лилиан бывала, когда обвиняла меня в том, что я имею любовницу. В эти моменты мне было достаточно только прикоснуться к ней, чтобы у нее началась истерика. Голова моя раскалывалась, а глаза, казалось, пылали.
— Лилиан, — заговорил я умоляющим тоном, — не плачь, пожалуйста. Я не могу это вынести…
Она молчала. Я даже не знал, слышала ли она меня. Я положил руки ей на плечи. Вдруг я почувствовал движение ее тела. Она обернулась, и я увидел мокрые глаза, залитое слезами лицо, блестящий нос и растрепанные волосы. Это было невероятно редкое зрелище. Несколько секунд она смотрела мне в глаза. Ее губы тряслись, как будто она не могла больше совладать с ними. Потом она спрятала лицо у меня на груди. Я обнял ее и прижал к себе, чувствуя, как ледяной холод будущего проникает в мои кости.
Через несколько секунд она оторвалась от меня, подошла к камину и посмотрелась в зеркало. Сначала она поправила несколько прядей волос, потом взяла из коробки на моем письменном столе бумажный платок и промокнула глаза. Ее губная помада лежала неровными пятнами. За все годы, что мы прожили вместе, я никогда не видел ее в таком состоянии. И то, что я был виной всему этому, заставило меня презирать себя еще сильнее. Да, я был мерзавцем. Всего за несколько минут Лилиан постарела на много лет.
