спартански обставленную спальню. Справа находилось окно, выходящее на улицу. Напротив двери стоял гардероб. Слева разместилась походная армейская койка.
Де Квинси прошел в комнату и задел правой ногой разбросанные на полу скомканные газеты. Бумажные листы зашуршали.
Осмотрев дверь, Де Квинси обнаружил изнутри засов.
«Значит, Бруклин запирается, когда ложится спать, но не доверяет засову на сто процентов и вынужден класть перед входом скомканные газеты, чтобы их шелест предупредил о непрошеном посетителе. Интересно, мучают ли его кошмары?
Но почему сейчас он не запер эту дверь? Чтобы заманить внутрь? Где же ловушка?»
Де Квинси подошел к койке того типа, на каких Бруклин, должно быть, спал в Индии. Сверху лежали одеяло и маленькая подушка.
Он заглянул под койку.
Ничего.
Де Квинси уже собирался осмотреть гардероб, но решил сперва проверить, нет ли чего под одеялом. Он осторожно приподнял одеяло и увидел всего лишь простыню.
Тогда он поднял простыню… и обнаружил засохшие пятна крови.
Крови было много.
«Господи всемогущий! Что здесь произошло?»
С участившимся пульсом Де Квинси приблизился к гардеробу. Здесь он поступил так же, как и когда заходил в спальню: отошел вбок и потянул на себя дверь.
И вздрогнул от неожиданности, когда из шкафа со свистом вылетела арбалетная стрела и вонзилась в стену рядом с дверным косяком. По спине заструились ручейки пота, но Де Квинси осторожно шагнул и заглянул внутрь гардероба.
Там висела форма полковника, а рядом с ней фрачная пара. Также имелись серые брюки, черный жилет и черный плащ до колен — обычный набор, который можно было обнаружить в гардеробе большинства жителей Лондона.
На полке лежали полковничий головной убор и складной цилиндр.
В выдвижном ящике обнаружились две пары нижнего белья, два галстука, две рубашки и пара парадных перчаток.
Де Квинси подумал, что вряд ли найдется еще один человек столь же высокого ранга, который жил бы в такой аскетичной обстановке. Спальня Бруклина больше напоминала монашескую келью.
«Мне нельзя здесь задерживаться», — подумал Де Квинси и направился к выходу, но остановился и пристально посмотрел на верхнюю часть гардероба.
Сердце в груди готово было разорваться.
Гардероб был намного выше самого Де Квинси, а никакого стула в комнате не имелось. Он отложил нож, поставил свечу и, подпрыгнув, ухватился за верхний край шкафа. Потом он, не обращая внимания на боль в суставах, подтянулся на руках и посмотрел, что находится на гардеробе. Увиденное было настолько невероятно, что Де Квинси едва не разжал пальцы.
Прямо перед его глазами лежал кнут, покрытый засохшими пятнами крови.
Де Квинси отпустил одну руку и успел схватить кнут перед тем, как свалиться на пол.
Каждый вечер Бруклин истязал себя.
Теперь Де Квинси подумал, что вряд ли вонючие спички и свеча предназначались для того, чтобы предупредить хозяина о вторжении в дом. Скорее, Бруклин умышленно заставлял себя вдыхать эту гадость — в качестве наказания. Точно так же и деревянный стул с прямой спинкой должен был вызывать болезненные ощущения после долгих часов, проведенных за фанатичным изучением работ Де Квинси.
Воистину — келья монаха.
Но монаха, посвятившего себя служению дьяволу.
Де Квинси скинул с койки одеяло и простыню, чтобы были видны кровавые пятна. Поверх он бросил кнут — теперь у Бруклина не останется сомнений в том, что его постыдная тайна раскрыта.
Как ни спешил Де Квинси, он не забыл при спуске по лестнице держаться ближе к перилам, чтобы избежать возможных новых ловушек.
На первом этаже он задержался, посмотрел на кровавые следы, оставленные Джоуи, на собственную блевотину. Да, Бруклин совершенно точно поймет, что в доме побывали гости.
Де Квинси подбежал к стопке книг, вырвал первую страницу из «Исповеди англичанина, употреблявшего опиум» и написал на ней карандашом:
Любитель Опиума откликнулся на приглашение, но, к глубокому сожалению, не застал вас дома.
Он положил лист бумаги на ступеньку, где его нельзя будет не заметить. Теперь осталось только затушить свечу — и прочь из этого дома.
