— Джон Уильямс!
— Кто вы? — крикнул мужчина.
Из противоположной стороны прилетел голос еще одной женщины:
— Джон Уильям-сын!
И другие подхватили:
— Джон Уильям-сын!
Теперь крики женщин доносились беспрерывно, из разных мест.
— Джон Уильямс!
— Джон Уильям-сын!
Внезапно одно «заклинание» сменилось другим. Женщины все вместе завопили:
— Сын Джона Уильямса! Ты — сын Джона Уильямса!
Бруклин не выдержал и поспешно захромал в западном направлении, к Тауэру, который служил условной границей между нищенским Ист-Эндом и приличной частью города.
Но ему почти сразу пришлось остановиться. Шеренга констеблей выступила из темноты и, рассредоточившись по всей ширине улицы, двинулась к Бруклину. Лучи фонарей были направлены ему прямо в глаза. Отец специально проинструктировал полицейских, чтобы они оставались в засаде, пока женщины не заведут свою «песню».
Бруклин развернулся на сто восемьдесят градусов и увидел перед собой другую шеренгу. Полицейские так же растянулись от одного края улицы до другого и светили фонарями прямо в глаза попавшему в западню полковнику.
А женщины продолжали надрываться:
— Джон Уильямс! Джон Уильям-сын! Сын Джона Уильямса!
Затем крики прекратились.
Констебли тоже остановились. И только ветер продолжал мчаться вдоль по улице.
А в темной лавке отец повернулся к Маргарет и спросил:
— Вы помните, о чем мы договаривались?
— Как я могу забыть? Уйдите с дороги. Мне нужно кое-что сказать сыну.
Я отпустила ее руку.
Маргарет вышла на улицу.
Я пошла следом. Поскольку Маргарет ни за что не появилась бы здесь, если бы не моя настойчивость, я чувствовала себя обязанной помогать ей, как смогу.
— Роберт? — позвала она.
Бруклин настороженно обернулся к женщине.
— Роберт? — повторила она, приближаясь к сыну.
— Кто меня так называет?
— Твоя мать.
Бруклин отшатнулся, словно его качнул порыв ветра.
— Нет. Моя мать погибла много лет назад. При пожаре.
— Сэмюель погиб, но я выжила.
Она медленно шла к Бруклину, и в каждом шаге ощущалось охватившее женщину эмоциональное напряжение.
Полковник сделал еще шаг назад.
— Это ложь.
— Несмотря на рану, я смогла выбраться из огня.
— Ты лжешь!
— Огонь изуродовал мне лицо. Видишь этот шрам, Роберт? Вот он, на левой щеке. Каждый день этот шрам напоминает мне о том, каким дерьмом был Джон Уильямс и какую мразь мы с ним породили на свет! Каждый день я молю Господа, чтобы Он опустил на меня Свою карающую длань!
— Не называй меня мразью!
— Как бы я хотела никогда не появляться на свет, чтобы не рожать тебя!
— Ты не моя мать! Ни одна мать не может говорить так о своем сыне!
— Кто еще знает, что ты мучил животных, сидя под причалом?
