— А ты, крестьянин?
— Ехали казаки да с войны домой, — распевал Сергей громким мелодичным баритоном семь дней спустя. Он покачивался в седле, болтая ногами, вынутыми из стремян.
— Обманули Галю, забрали с собой!..
— Тихо, ты, свинья казацкая! — рявкнул на грубом юго-восточном диалекте русского языка стоявший в северных воротах Астрахани стрелецкий офицер.
Он дернул себя за длинный черный ус, свисавший ниже синеватого от щетины подбородка; стоявшие за его спиной стрельцы приподняли арбалеты и короткие пики. Два парня, имеющие при себе два десятка лошадей, если считать тех, на которых они сидели. Быть может, с них можно содрать взятку. Они здесь чужаки и друзей не имеют. Донского казака с чубом на бритой голове было не спутать ни с кем, да и калмыка тоже. Эрдне-хан с Астраханью не воевал, но и дружественными эти государства не были.
— Зачем явились в город?
— Как зачем, дурень? Выпить всю водку и перетрахать всех баб! — отозвался Сергей, вскинул флягу над головой, разинул рот, вытряхнул в него последние капли, довольно ухнул и отшвырнул пустую посудину в сторону. — Ух! Эй, песья морда, выпить есть? Или мне пойти трахнуть твою сестру — только сперва мешок ей на голову натянуть, страхолюдине?
Стрелецкий офицер покраснел, а по толпе, собравшейся в воротах, пробежали смешки. Здесь были крестьяне в потрепанной одежде, с маленькими двухколесными тележками, запряженными одним волом; коробейники с осликами, груженными тюками; носатый армянский купец в тюбетейке и длинном кафтане, с торчащим из-за кушака изогнутым кинжалом. Верблюд из каравана армянина вскинул голову и издал загадочное бормотание, как будто присоединился к общему веселью. Громче всех смеялись два кубанских казака в круглых каракулевых папахах и шерстяных черкесках. Хотя между Всевеликим войском Кубанским и их северными родичами с Дона не было большой любви, все же им приятно было посмотреть, как сэр брат высмеивает горожанина.
Стрелец принялся оглядываться по сторонам, явно пытаясь приметить смеющихся, чтобы найти, на ком бы сорвать зло — бить казака было накладно.
— Мы приехали продать наших лошадей, — вмешался Доржа, напустив на себя хмурый вид и положив руку на инкрустированную серебром рукоятку ятагана.
Он поднял длинный повод, к которому были привязаны лошади. Высокие тонконогие животные фыркали и косили глазом — их беспокоили незнакомые звуки и запахи большого города, расположившегося в дельте Волги.
Офицер тоже фыркнул.
— Где вы их взяли? — поинтересовался он. — Хорошие лошади.
— Это подарок, — отозвался Сергей.
— Подарок?
— Да. От нескольких мертвых татар, — объяснил Сергей. — Ну, или можешь назвать их наследством.
Эти слова вызвали новую вспышку смеха. Один из кубанцев чуть не свалился с лошади — так он хохотал. Пара татар недобро взглянули на Сергея исподлобья, а из толпы стали орать, требуя, чтобы стрельцы прекратили придираться и освободили дорогу.
— Ну так пропустите вы нас, чтобы мы могли утолить жажду, как добрые христиане, или вы собираетесь продержать нас тут за разговорами всю ночь? — поинтересовался Сергей.
До позднего летнего заката оставалось всего полчаса, и никто не хотел застрять тут на ночь под запертыми воротами. Офицер поднял свою алебарду и лениво провел пальцем по длинному изогнутому лезвию. На нем, невзирая на влажную жару, была стальная кираса и шлем, и худое загорелое лицо блестело от пота. Теперь он обратился к Дорже:
— А что калмык делает в компании этого бритого черта?
— Я вожу его с собой, чтобы он меня держал, когда я злюсь, ответил Доржа и бросил стрельцу монету. — Лови!
Стрелец ловко поймал монету, попробовал серебряный дирхем на зуб и посмотрел на него с уважением — на дирхеме стояло клеймо чистопольского монетного двора. У двух товарищей благодаря любезности мертвых татар денег было немало. Кто-то хорошо платил этим ногайцам.
— Ну, тогда проезжайте, — сказал стрелецкий офицер; его люди зашевелились, ожидая своей доли. — Но не забывайте, что великий царь Борис Боженов не терпит непорядка в своем городе: за воровство у нас отправляют на каторгу, а за разбой садят на кол или забивают кнутами до смерти. Пьяных буянов отправляют охолонуть в кутузку.
Он ткнул пальцем в сторону сидящих неподалеку типов разбойного вида, с колодками на руках и ногах. Ребятня развлекалась, швыряя в них конским навозом или подвернувшимися под руку камнями.
— Царь! — с презрением бросил Доржа, когда они миновали проход в толстой стене из скрепленных бетоном камней и выехали на шумную, полную
