убивать человека лишь для того, чтобы исполнить султанскую прихоть.
Следующие несколько дней бригада Батиста слышала конский топот, но всегда издалека. Но затем перестук копыт приблизился, и они поняли, что настал их черед. Инженер продолжал отдавать распоряжения и сверяться с чертежами, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрожал, а топот тем временем сделался громче, и рабы склонились над работой, страшась, как бы не выбрали их. Охранники бились об заклад, кто из кяфиров сейчас умрет, но держались при приближении султанского отряда настороже, опасаясь, как бы и самим не стать жертвами капризного меча султана.
По виду Мулая Исмаила не похоже было, чтобы у него на уме было изувечить кого-нибудь. Он кивком подозвал Батиста, и они снова неторопливо зашагали рядом, проверяя качество работ, по зеленым дворикам, между величественных колоннад, вдоль основания крепостной стены. Не обращая внимания на гнетущую Батиста тяжесть, Исмаил непринужденно беседовал о расположении бастиона и о циркуляции воды в саду. Он потыкал в каменную кладку, дабы лично убедиться, достаточно ли хорошо и плотно она сложена.
— Эта часть не хуже любой из тех, что принадлежит королю неверных Людовику, — весело произнес султан. — Ты согласен?
— Как вам угодно, ваше величество.
— Я вполне доволен работой каменщиков, делавших эти колонны. За ними присматривал один англичанин.
— Англичане — незамысловатый народ, ваше величество, без воображения. Мрамор был бы лучше.
Исмаил задумчиво кивнул.
— Значит, сделаем мрамор.
Они двинулись дальше через небольшой участок парка. Батист, как неисправимый инженер, предложил усовершенствования секции укреплений, и даже позволил себе порадоваться освежающему запаху оливковых рощ и садов. Вскоре они вернулись к исходной точке, где ожидали бокхакса с лошадьми. Мулай Исмаил собрался было сесть в седло, потом остановился и обернулся с приятной улыбкой.
— Убьешь ли ты для нас сегодня, Инженер? Всего одного человека?
Батист покраснел и почувствовал, что у него подгибаются ноги. Он не издал ни звука — сил хватило лишь на то, чтобы покачать головой.
— Нет? Ну что ж...
Исмаил выбрал двух берберов. Первый умер стоически, а второй поносил своего палача и перед смертью плюнул в него. Глаза Исмаила налились кровью, и он выбрал одного из саперов Батиста. Тот заскулил. Когда копье уже было занесено для удара, Батист упал на колени.
— Ваше величество, это человек из моей воинской части. Прошу, пощадите его! Возьмите лучше мою жизнь!
И он склонился, подставляя шею под удар султанского меча.
Исмаил заколебался.
— А! Твой человек! Какая небрежность с нашей стороны. Ну что ж, сегодня мы проявим милосердие к твоему собрату французу.
Несчастный от облегчения потерял сознание, и это так разозлило Исмаила, что он чуть было не передумал, но соотечественники быстро оттащили француза прочь.
— Ты сказал недавно, что англичане — незамысловатый народ, — напомнил Батисту Исмаил. — Давай сойдемся на том, что они менее ценны, чем тот француз, которого я только что пощадил. Верно? Скажем... — Темные глаза султана заблестели. — Скажем, вдвое.
Батист протестующе качнул головой.
— Ваше величество, я имел в виду совсем не это!
— Но так оно и есть. Ты сказал, а мы услышали. Теперь давай взглянем на плоды твоего выбора.
Несколько мгновений спустя умерло два англичанина, включая того бедолагу, который отвечал за каменные колонны, и кровь его вытекла на песок у ног Батиста. Инженер не смог заставить себя взглянуть на смерть, которую он навлек на других своим неосторожным замечанием.
— Ты считаешь, что не убиваешь других, но смерть, похоже, следует за тобой, как шакал в поисках еды, — со смехом заметил Исмаил. — Столько убийств! К счастью, ни одного из них ты не совершил собственноручно! Твоя совесть остается чиста, верно?
Султан вскочил на своего великолепного арабского скакуна,
— Говорят, мы очень проницательно судим о людях, Инженер. Посмотрим. Может быть, завтра? Или, возможно, ты предпочтешь, чтобы мы прочли свиток, дабы узнать, сколь долго ты будешь упорствовать?
Батист не знал, что ответить, и потому не сказал ничего. Бокхакса со злостью ударил его дубинкой.
— Как будет угодно вашему величеству, — прошептал Батист.
Исмаил рассмеялся и покачал головой.
— Еще несколько дней.
И снова мертвые тела сделались строительным раствором для стен, и работа продолжилась. Батист знал, что если его люди не будут трудиться дальше, охранники их изобьют. Потому он собрался с силами и принялся отдавать распоряжения и возиться с чертежами, но не мог удержать карандаша. Он чувствовал на себе взгляды других узников. Когда он поднял голову, они трудились не покладая рук. У Батиста дрожали руки, и проведенные линии сливались в нечто бесформенное. Он чувствовал их страх и гнев — на него, за то, что он не стал действовать и не предотвратил излишние смерти.
