На этом месте Торн оторвался от чтения и с каким-то новым интересом посмотрел на знахарку.
– Что? – не выдержала она.
– А вот мне вдруг стало интересно, – мужчина с трудом удерживался от хохота, явно что-то себе веселое навоображав, – а ты тоже плясала на шабашах?
Ива застыла с открытым ртом, потому как память услужливо подсунула самые компрометирующие моменты из прошлой ее жизни в деревне, когда она обучалась у тетушки-ведьмы.
– А сам-то как думаешь? – наконец выдала она.
Торн немного нервно от сдерживаемого смеха дернул плечом.
– Тогда что спрашиваешь? – хмуро буркнула девушка, опуская взгляд в книгу, чтобы не видеть этой ухмыляющейся физиономии.
– Мне просто интересно – ты тоже плясала голая под луной? – Смех в голосе все-таки прорвался наружу, и рыцарь, совсем не по кодексу, заржал над собственной шуткой.
Ива некоторое время пялилась на это безобразие. Однако веселье было слишком заразительно. Рассмеявшись, она все-таки ответила:
– Да.
– Что – да? – Воин с трудом смог прийти в себя от хохота.
– Я плясала голая под луной. На шабаше.
Они согнулись в истерике снова.
– Слушай, так – это… у тебя, может, и хвостик есть? – через слово всхлипывая, смог-таки произнести Торн и тут же полез щупать. Получив по наглой лапе, он повторил вопрос: – Нет, правда, скажи, у ведьм есть хвосты?
Ива чуть не лопнула от смеха, представив коровий хвост у тетушки:
– Это смотря у кого.
Торн снова зашелся в хохоте. А знахарка скривилась:
– Нашли место, где поставить замок.
«…Ненависть не такой уж плохой учитель. Но это только на первый взгляд. Потому что во всем хороша мера. В свой срок у замка появился новый хозяин – первый из сыновей. Но боги не дали тому большого ума, а отец мог научить только жестокости. А ведь чтобы сохранить то, что завоевали предки, одной ее мало. И боевой удали тоже. Даже преданности отцовской дружины. И вот уже жена милорда в объятиях друга детства, и ребенок, что такой умный и смышленый, рожден вовсе не от тебя, Фьелг. А ты все носишься по чужим лугам и лесам. И нет тебя в поместье, которое завоевывал твой отец. Никто уж и не помнит, как ты выглядишь, и ничего хорошего от тебя не ждет. Так что когда найдут тело в одном из ближних лесов, никто тебя не опознает, а кто опознает, тот промолчит и никогда не поинтересуется, отчего твой выросший сын отводит глаза при разговорах о пропавшем отце. Всем известно ведь, что новый молодой хозяин позаботится о каждом из своих людей лучше, чем тот, кому суждено гнить вдали от земли фамильного кладбища.
Говорят, что он и правда неплохо правил. Кто знает теперь.
А вот четвертый попался в ту же ловушку, что и второй. Нельзя надолго покидать молодых жен. Или нужно хотя бы жениться по любви. Тогда, может, жены и не будут прыгать в постель к другим, как только осядет пыль за мужниной дружиной. Только в отличие от второго Фьелга этот прознал про все. И жена с младенцем были изгнаны из поместья. Только спустя два-три десятка лет они вернулись. Огнем и железом возвратив себе это право».
– Вот сука! – выпалил Торн.
Ива в немом ужасе воззрилась на спутника:
– Ты это о ком?
– Об этой бабе! Это же надо!
– А что ты хотел?
– Ничего я не хотел! – злился воин. – Ишь! Отомстила! Получила по заслугам и обиженной себя посчитала! И какие-то претензии предъявляет!
– Интересно как ты рассуждаешь! Можно подумать, что она должна была верность хранить, если его не любила! Сам виноват – нечего было на нелюбящей жениться. Ведь заранее знал! Да еще и выгнал как собаку на улицу вместе с ребенком!
– А какая ему разница! Ведь не его ребенок-то!
Ива чуть не задохнулась от такой наглости:
– Как у вас, мужчин, все легко и просто! Вы все отчего-то думаете, что только вам и решать, как должно жить и поступать. А если кто-то отступает от этих правил – всё! Он предатель и негодяй! То, что он взял в жены ту, что не хотела за него идти, – это нормально. Наверняка изменял ей направо и налево в своих походах, драл селянских девок как хотел. Это тоже нормально. А стоило жене налево пойти – всё, тут же вон со двора. Хотя и считается, что имущество у мужа и жены общее.
