Женщина подняла глаза от лежавших перед ней бумаг.
— Что вам угодно, сэр?
— У меня здесь учится сын, — сказал Томас. — Моя фамилия Джордах. Мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь из начальства.
Женщина странно поглядела на него, точно его фамилия говорила ей о чем-то не слишком приятном. Потом поднялась.
— Я доложу о вас полковнику Бейнбриджу, сэр. Посидите пока. — Она указала на скамейку у стены и прошла к двери в другом конце комнаты. Женщина была тучная. На вид лет пятидесяти. Чулки на ногах перекручены. В военной школе «Хиллтоп» не искушали молодых солдат женскими прелестями.
Через несколько минут женщина вернулась, открыла в барьере небольшую дверцу и сообщила:
— Полковник Бейнбридж ждет вас, сэр. — Она провела его в конец комнаты и, когда он вошел в кабинет, закрыла за ним дверь. В кабинете полковника Бейнбриджа по стенам тоже висели флаги, а еще висели фотографии генерала Петтона, генерала Эйзенхауэра и самого Бейнбриджа, сурового воина в походном мундире, с биноклем на груди, в каске и с пистолетом. По-видимому, снимок был сделан во время второй мировой войны. Полковник, поднявшийся из-за стола, чтобы пожать руку Томасу, был сейчас в обычной военной форме. Он выглядел худее, чем на фотографии, был почти совсем лысый, носил очки в серебряной оправе, на нем не было ни оружия, ни бинокля, и вообще он походил на актера, играющего в пьесе про войну.
— Добро пожаловать в «Хиллтоп», мистер Джордах, — сказал Бейнбридж. Хоть он и не стоял по стойке «смирно», но создавалось именно такое впечатление. — Присаживайтесь. — На лице у него было несколько странное выражение, пожалуй, такое же, как у швейцара в доме Рудольфа.
«Если я задержусь в Нью-Йорке надолго, мне, наверно, придется сменить портного», — подумал Томас.
— Не хочу отнимать у вас много времени, полковник. Я приехал повидать своего сына Уэсли.
— Да, конечно, понимаю, — сказал Бейнбридж, слегка запинаясь. — Сейчас будет перерыв в занятиях, и мы за ним пошлем. — Он смущенно откашлялся. — Очень приятно наконец-то увидеть в нашей школе кого-нибудь из семьи этого молодого человека. Я правильно понял, вы его отец?
— Да, — ответил Томас. — Я именно так и сказал вашей секретарше.
— Простите мой вопрос, мир… мистер Джордах, — в замешательстве полковник глядел на портрет Эйзенхауэра, — но в заявлении о приеме Уэсли в школу было ясно сказано, что его отец умер.
«Дрянь, — подумал Томас, — подлая ничтожная дрянь!»
— Как видите, я жив, — сказал он.
— Да, я вижу, — нервно ответил Бейнбридж. — Вероятно, вкралась какая-то ошибка, хотя непонятно как…
— Несколько лет я жил за границей, — перебил его Томас. — У нас с женой плохие отношения.
— Даже если так… — Бейнбридж суетливо похлопал ладонью по маленькой бронзовой пушке, стоявшей на столе. — Конечно, не полагается вмешиваться в семейные дела… Я не имел чести познакомиться с миссис Джордах… Мы с ней только переписываемся. Но она ведь та самая миссис Джордах, да? — безнадежно спросил Бейнбридж. — Та, что занимается антиквариатом? В Нью-Йорке?
— Возможно, среди ее клиентов есть и антиквары, я не знаю, — ответил Томас. — Короче, мне хотелось бы повидать сына.
— Через пять минут занятия кончатся, — сказал Бейнбридж. — Я уверен, он будет рад вас видеть. Очень рад. При сложившихся обстоятельствах… встреча с отцом, я полагаю, это как раз то, что ему нужно…
— Какие обстоятельства?
— Он трудный мальчик, мистер Джордах, очень трудный. У нас с ним много хлопот.
— А именно?
— Он чрезвычайно… мм… неуживчивый. — Казалось, Бейнбридж обрадовался, найдя подходящее слово. — Постоянно ввязывается в драки. С кем угодно, независимо от возраста и роста. В прошлом семестре он даже ударил одного преподавателя, и тот целую неделю не мог вести занятия. Ваш сын… он очень ловко… э-э… как бы это сказать… владеет кулаками. Конечно, в такой школе, как наша, мы лишь приветствуем, когда парень проявляет, так сказать, естественную агрессивность, но Уэсли… — Бейнбридж вздохнул, — его агрессивность выливается не в простые мальчишеские драки, а… Нам пришлось нескольких ребят госпитализировать. Старшеклассников… Буду с вами предельно откровенным. У него, ну… в нем какая-то — я не могу подобрать другого слова — взрослая злоба, и мы, педагоги, считаем это очень опасным.
«Кровь Джордаха, — горько подумал Томас, — проклятая кровь Джордаха».
— К сожалению, должен вам сообщить, мистер Джордах, что в этом семестре Уэсли дан испытательный срок — и без всяких снисхождений.
— Что ж, полковник, в таком случае у меня для вас есть хорошая новость, — сказал Томас. — Я намерен сам заняться Уэсли и всеми его делами.
— Рад слышать, мистер Джордах, что вы берете дело в свои руки. Мы неоднократно писали его матери, но она, видно, настолько занята, что даже не ответила.
— Я намерен забрать его из школы сегодня же, — сказал Томас. — Вы можете о нем больше не беспокоиться.
Рука Бейнбриджа, поглаживавшая бронзовую пушку, задрожала.
