– Есть контакт! – изумленно прошептал Котенкин.
– Он давно уже есть! – почему-то захлюпала носом Аленка. – Я в интернете видела. Всякие правительства давно общаются с инопланетянами. Только это все страшно засекречено!
– Чтобы никому ни слова! – предупредил Котенкин, не сводя взгляда с человечка, который как будто осматривался. – Генка! Как его зовут?
– Не знаю, – прошептал Генка. – Кубик, наверное, он же из кубиков? Но он сам ничего не помнит и не знает. Он вроде программы или машины. Но… как будто живой.
– Так живой или не живой? – вытерла слезы Аленка.
– Для чего он? – не унимался Котенкин.
– Это он знает, – кивнул Генка, ответы у которого словно сами всплывали в голове. – Он полевой ремонтник.
– Как это? – не поняла Аленка. – Тракторист, что ли?
– Подожди, – отмахнулся от девчонки Котенкин. – Полевой, это совсем другое. Полевые транзисторы, к примеру, бывают. Опять же – магнитное поле – тоже поле. Генка, а почему он только через тебя?
– Он не может сам, – вытер выступивший на лбу пот Генка. – Он только через кого-то. Я подошел. Завел. Или оживил. Теперь я ключ. Все. Больше не могу. Стихи наизусть легче учить.
Человечек, который словно прислушивался к разговору, сделал шаг вперед и сел на край стола.
– А он хороший или плохой? – таинственно прошептала Аленка.
– Он как я, – ответил Генка. – Если я хороший, то и он хороший. Но он не понимает, как можно быть плохим. Он просто ремонтирует. Он вообще не понимает, что такое – плохой.
– Послушай, – Котенкин сдвинул брови. – А не мог бы ты его попросить что-нибудь здесь отремонтировать. В качестве эксперимента!
– Я попробую, – прошептал Генка и зажмурился.
Человечек вновь словно прислушался к чему-то, затем встал на ножки, кивнул и начал вращать головой, пока она не превратилась в смазанный волчок. Вслед за этим начали вращаться и его руки вокруг туловища, а затем замигали приборы в гараже и в воздух поднялись и закрутились маленьким смерчем мелкие детали и запчасти.
– Бежим отсюда! – крикнул Генка.
16
Игорю Котенкину, а также Генке и Аленке было и страшно, и любопытно. Страх мешал им подойти к закрытому гаражу, а любопытство не давало убежать куда подальше. Так они и сидели втроем на скамейке в десяти шагах от гаража, прислушиваясь к гулу за воротами и вздрагивая от вспышек света в щелях. К тому же Игорю Котенкину было неловко убегать от собственного гаража на глазах малышей, а малышам казалось, что рядом с Котенкиным их страх уменьшается. Увеличивался их страх только от разговоров о нем, поэтому все трое молчали. Но только до тех пор, пока не появились братья-близнецы Мажуга. Их щеки были вымазаны шоколадом, но в глазах таилась печаль. Они сели с двух сторон.
– А мы все рассказали Рыжковым, – признался один из них.
– Нас Семка с Матвеем зажали, – добавил второй.
– Мы бы ничего им не рассказали, но они нас пытали шоколадными конфетами! – воскликнул первый.
– И мы не выдержали… – опустил голову второй.
– Слабаки, – фыркнула Аленка. – Я бы еще поняла, если бы вас пытали мороженым с клубникой.
– И что же вы им рассказали? – спросил Котенкин просто так, чтобы не думать о гудении в собственном гараже.
– Все, – вздохнул Вадик. – Про то, что Малинину подарили чудесные кубики, которые то магнитятся, то не магнитятся, и что они, наверное, инопланетные.
– Или динозавровые, – добавил Владик.
– Не все вы им рассказали, – встал со скамейки Котенкин, потому что шум в гараже стих.
– А что там у вас громыхало? – поинтересовался Вадик (или Владик). – Или вы теперь и стиральные машины ремонтируете? У нас стиральная машина постоянно по кухне скачет!
– И кто там у вас говорит на иностранном языке? – сдвинул брови Владик (или Вадик).
– Пошли, посмотрим, – буркнул Генка, преодолевая страх. – Нам тоже интересно.
– Пошли, – согласился Котенкин, потому что бояться дальше становилось совсем уж неприлично, и распахнул ворота.
Внутри гаража царил идеальный порядок. Стеллажи занимала абсолютно исправная техника. Сверкали утюги и чайники. Светились и курлыкали на разных языках радиоприемники. Сияли яркими картинками телевизоры. Пыжился новыми пружинами и свежей обивкой диван. И посередине всего этого великолепия рядом с гордостью Котенкина – мотоциклом «Минск» – стояли два новых мопеда и велосипед Аленки, на котором сверкал металлом тот самый моторчик. Под ним валялись девять посеревших кубиков. К ним-то сразу же и бросился Генка.
