— Давайте чай. Только, пожалуйста, заварите в чайнике. И не пакетиками.
Я вошел в комнату через минуту и обнаружил его стоящим посередине моего непритязательного жилища. Он медленно вращал головой, обозревая скудный интерьер.
— Вы программист? — спросил он, кивнув головой на компьютер.
— Вы считаете, что программист способен что-то программировать на этом примусе? — удивился я, двигая кресло и расставляя на журнальном столике чай, сахар и прозрачное блюдце с холодными беляшами. — Этот ящик даже «ворд» обслуживает с паузами в тридцать секунд. Смею надеяться, что я писатель.
Алексей взял чашку, опустил в нее сахар, позвякивая ложечкой о фаянсовые края.
— Не могу пить чай, в котором не вижу чаинок. Не люблю пакетики.
— Это предубеждение, — не согласился я.
— Наверное, — задумчиво сказал Алексей и поднял на меня глаза. — Значит, вы писатель?
— Да, — усмехнулся я, — если рассматривать это слово с точки зрения словообразования. Пишу, значит, писатель. Печатаюсь редко. И не так, как мне этого бы хотелось.
— Это очень важно, — серьезно сказал Алексей. — Очень важно добиваться того, чего хочешь.
— Спасибо за мудрый совет, — постарался еще более серьезно ответить я. — Я стараюсь.
Я говорил с ним, а сам внимательно рассматривал его, отмечая все то, что не успел разглядеть во время наших редких и кратковременных столкновений. Передо мной сидел молодой человек. Вряд ли ему было более тридцати, хотя складки у глаз, одутловатые щеки и неизбывная усталость, пропитавшая тело, и взгляд, говорили о том, что эти тридцать лет оказались не слишком легким отрезком жизни. Он по-прежнему не изменял застиранной рубашке, теряющей рисунок ткани на плечах и манжетах, синтетическим штанам-трико и стоптанным сандалиям. И шрам между ключиц оставался на месте. Он тоже смотрел на меня, но смотрел куда-то мимо и вдаль.
«Я для него не в фокусе», — почему-то подумалось мне.
— И что же вы пишете? — спросил Алексей.
— Вы хотите почитать? — ответил я вопросом.
— Нет! — воскликнул Алексей, но, почувствовав неуместность подобной реакции, обреченно согласился. — Давайте.
Я принес старый журнал с закладкой из шоколадной обертки на начале собственной повести и дал ему. Он положил его на колени, обращаясь как со спящим, но ядовитым животным, и снова поднял глаза.
— У вас неприятности? — спросил он.
— Так. Ерунда, — махнул я рукой.
— Нет, — настойчиво повторил он, — у вас неприятности. Я послан к вам…. Я пришел, чтобы сказать…
— Так пришел или послан? — спросил я.
— Я пришел, — повторил Алексей, — чтобы сказать вам. Мои друзья огорчены, что вы пытаетесь следить за ними. Ваш праздный интерес может принести неприятности, собственно, он уже их приносит. Они огорчены из-за этого инцидента с колесом. Зачем вы это сделали?
Алексей снова поднял глаза и неожиданно посмотрел мне в лицо. Его глаза были серо-зеленого цвета, и на правом поблескивало рыжее пятнышко.
— У вас радужная оболочка глаз разного цвета, — сказал я ему.
— Зачем вы это сделали? — снова спросил он.
— А что бы вы сделали на моем месте? — удивился я. — На вашем огороде приземляются инопланетяне, а вы продолжаете спокойно окучивать грядки? Что бы вы сделали, если бы на ваших глазах происходили необъяснимые вещи, напоминающие сюрреалистический сон? И что мог я? Что мог сделать я, чтобы проснуться от этого сна? Разве моя вина в том, что вместо того, чтобы ущипнуть самого себя, я ущипнул колесо вашей машины?
— Это помогло вам проснуться? — спросил Алексей, показав рукой на мое лицо.
— Послушайте, — обиделся я. — Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы подшучивать надо мной?
— Конечно, нет, — ответил Алексей, осторожно перекладывая с места на место журнал на коленях. — И все-таки, какова действительная причина столь пристального внимания к моей скромной персоне и моим друзьям?
Я еще раз пригляделся к этому утомленному человеку и вдруг сквозь тщедушность его облика почувствовал в нем железную уверенность. Уверенность того типа, которая не свойственна людям интеллигентного склада, а обычна только среди тупоголовых кретинов. Потому что это уверенность ясности и однозначности. Значит, ты пришел ко мне, таинственный сосед, чтобы опросить по заранее приготовленному плану и подтвердить заранее подготовленные выводы? Не поменяться ли нам ролями?
— А если это я буду спрашивать вас? — поинтересовался я. — Согласитесь, с таким лицом я имею право на некоторую моральную компенсацию?
— Как угодно, — развел руками Алексей, снова опустив глаза. — Мой друг тоже хотел извиниться перед вами. Но не смог прийти. О чем вы хотели
