Илья Петрович не ждал от жизни ничего хорошего. Все хорошее, что было необходимо ему и окружающей его среде (от собственной квартиры до собственной страны), он организовывал для себя сам. Из наркотиков и горячительных напитков он по-настоящему признавал только легкое опьянение от власти, причем от власти полезной, успешной и выдержанной. Он сам создавал историю. Дарил себе и своему городу праздники и громкие события, строил памятники архитектуры, порождал слухи, предания и сказания. Он не был Наполеоном, но он и не хотел быть Наполеоном. Ему не нужна была история ради истории. Ему нужен был благополучный финал. Или, что еще лучше, бесконечный благополучный сериал. И в этом смысле он был нужен и полезен городу и любим городом, как и каждый случайно оказавшийся нормальным начальник после бесконечной череды идиотов, дураков, воров, трусов и прочих проходимцев, или вроде бы нормальных людей, но портящихся на глазах или неспособных хитрым маневром парусов двигаться против ветра, меняя галсы. Был ли он в чем виноват перед городом? Есть вещи, которые становятся известны только перед судом господним. И некоторые верят, что он однажды случится. Но это потом. Может быть. Сейчас Грядищев создавал городскую историю.
— Илья Петрович! — окруженная развевающимися юбками, как капуста, которая так и не пошла в кочан, а ограничилась листьями, за ним семенила Софья Ивановна Гогенцоллер, оттесняя и двух его заместителей, и всех помощников, и охрану сразу.
— Да, Софья Ивановна, — сосредоточенно вышагивая по территории сквера, превращенного в палаточный городок, отвечал Илья Петрович.
— В зоне карантина до сих пор нет ни одной походной кухни! Палатка драная! А если дождь? Из чего делать туннель для проведения инфицированных на территорию карантина?
— Территорию карантина огородили?
— Заканчиваем! — выскочил вперед, как велосипедист при финишном спурте, Иннокентий Глухер. — Колючая проволока по периметру на столбах плюс путанка и вторым периметром рабица.
— По углам поставьте вышки!
— Волейбольные пойдут.
— Пойдут. Что с тоннелем?
— Изучаем вопрос!
— Езжайте в «Хозяйственный», получите все компактные теплицы, делайте тоннель из теплиц!
— Понял! — восхитился Иннокентий и исчез так же стремительно, как и появился.
— Илья Петрович! — судорожно вмешался Ефим Ефимович. — Нет денег! Совсем нет!
— Как нет? — удивился Илья Петрович. — Ефим Ефимович, куда вы их деваете?!
Ефим Ефимович вздрогнул, закатил глаза и затрясся всем телом, демонстрируя административный апокалипсический удар, представляющий собой что-то среднее между приступом эпилепсии и методом полной «несознанки» на допросе у следователя.
— Ну-ну! — Илья Петрович похлопал Ефима Ефимовича по спине. — Не стоит. Вы же не нарком Семашко, в конце концов. Как будто не знаете, откуда берутся и куда деваются деньги? Александр Александрович! Вадим Андреевич!
— Слушаем!
К Грядищеву подбежали начальник налогового управления Прицелов Александр Александрович и начальник налоговой полиции Прикладов Вадим Андреевич.
— Ну что, дорогие наши карающе-сберегающие органы? Не пора ли нам потрясти наши маленькие «газпромчики»?
— Пора! Давно пора, Илья Петрович! — согласились оба.
— Давайте, трясите. Только ветвей не обломайте. Разрослись наши олигархи. Соком налились! И при этом никакого уважения к городскому бюджету. Вот вы, Александр Александрович, давно нефтебазу проверяли?
— На той неделе, — прошелестел Прицелов.
— Ну и что?
— Нормально. Есть мелкие недочеты. Недоимки. Ошибки. Штраф засандалили ему на пятьдесят тысяч!
— Ах, Александр Александрович. Пятьдесят тысяч рублей? Комариный укус Горелову эти ваши пятьдесят тысяч. Вы знаете, что по отчетам наши заправки продали столько бензина, что на каждую машину в городе в прошлом году пришлось аж по четыре литра! Канистра на пятерых! Они что у нас, на воздухе ездят?
— Илья Петрович, — слегка заикаясь, вмешался Прикладов. — Р-работаем! В-выявляем и п-пресекаем! Вот готовим на завтра облаву на ларьки.
— Вадим Андреевич. Какая облава? Вы знаете, что мне директор вермишелевого завода Погосян сказал на прошлой планерке? На которого вы облаву устраивали во вторник? Достали вы его, говорит. Он за неделю до вашей облавы получил шестьдесят четыре звонка с предупреждением, что облава состоится. И это при ваших двадцати восьми налоговых полицейских.
— Илья Петрович! Облава была успешной. Нашли двадцать коробок неучтенной вермишели.
— Двадцать коробок? Это вам Погосян из жалости оставил. Вот если бы вы нашли двадцать эшелонов с водкой, тогда конечно. Хотя, судя по личным особнякам некоторых ваших сотрудников, двадцать не двадцать, а десять эшелонов вы точно нашли. Как-то странно вы работаете. Параллельно нашим
