неплательщикам налогов. Никак вы с ними что-то не пересечетесь. Или слишком много родственников, друзей и знакомых в городе? Смотрю я на вас и понимаю, почему русичи Рюрика на Русь приглашали. Человеку со стороны, да еще с дружиной, порядок навести было несравненно легче: свои зажирели, родственниками и скарбом обросли!
Прикладов и Прицелов, на лицах которых в бледности посеревшей кожи уже начинало растворяться их беззаботное и успешное «вээлкаэсэмовское» прошлое, испытывали приступ чиновничьей лихорадки. Они судорожно облизывали губы и приближались к тому состоянию, в котором уже находился Ефим Ефимович Коновалов.
— Ну, ладно, — Грядищев достал носовой платок, промокнул лоб. — Жарковато. Как насчет рыбалки? Сан Саныч? Может, махнем на ваше место в следующую субботу?
Александр Александрович кивнул головой и даже открыл рот, но сказать ничего не смог, похлопал губами, как рыба, вытащенная на берег, растопырил «жабры» и беспомощно опустил «плавники».
— Значит, так, — Грядищев достал записную книжку. — Берете Ефима Ефимовича и дуете к олигархам. Метеориты не каждый день падают, пусть раскошелятся. Сколько — не говорите. Проверим, насколько у них совести и патриотизма. Вы у меня как три богатыря на границе русской земли. Давайте, ребята, надобно съездить в орду.
«Богатыри» судорожно закивали головами.
— Первое. Нефтебаза. Горелов Иван Семенович. Скажете, что главный врач городской больницы его «экологически чистым, неэтилированным бензином» катализатор на своем «немце» запорол. Затем к директору кирпичной фабрики Гжельскому. Кирпич не макароны, не успеет излишки спрятать. Двое пусть кирпич считают, один с Гжельским идет кофе пить. Или то, чем угощать будет. Но не увлекаться! Затем на колбасный завод, к Мясоедову. Тьфу! Фамилию хоть бы поменял. Потом на шиферную фабрику к Мзиури. Мзиури скажите, если он будет опять бартер предлагать, я с его особняка медь сдеру и его же шифером накрою. Да! И не забудьте это СП. Русско-эфиопское. Как его? «Эфрус»! Уже два года, как банановые теплицы пустили, а бананы все из-за рубежа гонят. И чтобы особенно не давить! Вежливо и на «вы». А то когда Лафетов последний раз ресторан «Белогвардейский» с ОМОНом проверял, половину городской администрации на пол положил. Олигархи это наш золотой фонд! Золотой запас Родины! Почти НЗ! Понятно?
— Понятно! — приободренно отсалютовали «карающе-сберегающие» органы.
— Софья Ивановна! У вас в эпидемотряде женщины есть?
— У нас почти все женщины!
— Так зашейте же палатку. Эй! — Грядищев запрыгнул на дымящуюся походную кухню, взял у молодого матросика черпак, попробовал. — Нормально. Посолите еще чуть-чуть. Забирайте, Софья Ивановна.
— Что забирать?
— Кухню! Подойдите к Пешеходову Николаю Борисовичу, пускай цепляет и отгоняет на территорию карантина, пока там нет потерпевших.
— Ой, спасибо!
— И оденьте же белый халат, это дисциплинирует окружающих. Виноградов!
— Я! — отозвался грузный мужчина в строительной каске, оказавшийся комендантом здания городской администрации или, как его называл Грядищев за отличные административные способности, Глухер номер два, а по общему умолчанию — Глухарь.
— Сколько флагштоков поставили?
— Десять!
— Вася, сколько нам надо?
Из-за спины Грядищева выдвинулся Василий Николаевич и зачитал:
— Триколор, городской герб, андреевский, знамя победы, флаг ФСБ, ФАПСИ, ЮНЕСКО, МВД, областной, вон, кажется, вертолет МЧС приземлился.
— Пока хватит. Виноградов, поднимай флаги, триколор и городской на одно полотнище выше остальных, подойди к Пичугину, кровь из носа, чтобы бойскауты охраняли флагштоки. Да! Пускай им Пешеходов кортики выдаст. Под мою личную ответственность, но если что, Пичугину голову откручу. Где научная экспедиция?
— На периметре.
— Как вернутся, в штаб. Оперативка через пять минут. Семенов.
— Я, — выплыл из толпы один из двух молодых людей, с трудом умещавших грудную кубатуру внутри безразмерных пиджаков.
— Бегом на периметр, Федоткина и Вангера на оперативку.
— Слушаюсь, Илья Петрович.
— Вы мэр?
Грядищев повернул голову, и это движение мгновенно было повторено всей его кавалькадой как хорошо отрепетированное па прекрасным танцевальным ансамблем. Перед ними остановилась странная процессия, состоящая из трех, взопревших от непосильной ноши сержантов и высокого худого
