на электронный почтовый адрес.
— Положительные?
— Отрицательные! Абсолютно отрицательные, но зато стабильно. В среднем раз в полгода.
— Посмотрим, как ты сможешь намазать эти отзывы на кусок хлеба и как ты купишь на них новые штаны, — снова вздохнула Верка.
В дверь позвонили.
— Сиди, ешь, — сказала Верка и пошла открывать.
— Если это соседка, то меня нет дома, — крикнул я, откусывая котлету.
— Это не соседка, — отозвалась Верка из коридора. — Иди, это к тебе.
Я встал и, перебрасывая горячий кусок котлеты из одного угла рта в другой, вышел в коридор. В дверях стоял «бык».
— Вадим? — спросил он.
— Угу, — мотнул я головой.
— Держи, Вадим, — сказал «бык» и, не размахиваясь, ударил меня в лицо.
Во всем происходящем с нами, даже и в дурном, есть хорошие стороны. Жизненный опыт — это закваска, на которой поднимается тесто фантазии, необходимое для выпекания пирогов вымысла. Теперь я знаю, как чувствует себя боксер, попрыгавший на одном ринге с Тайсоном в его лучшие годы. Боль в голове, особенно в месте удара, головокружение, неприятные ощущения в животе, слабость в коленях и продуктивная тошнота. Первое, что я увидел, когда пришел в себя, это моя заплаканная и суетящаяся сестра, а также Евдокия Ивановна с выражением полной удовлетворенности на толстом лице. Я аккуратно потрогал голову и определил, что зубы целы, но вся левая скула, включая значительную часть глаза, потеряла чувствительность и, по всей видимости, изменила цвет.
— Какие действия успели предпринять? — спросил я, чувствуя неприятное похрустывание за ухом.
— В милицию звонили, в скорую, — всхлипывая, сообщила сестра.
— Сосед это, точно сосед! — убежденно продолжила ранее начатую реплику соседка. — Видит бог, сосед это был. Или один из его дружков.
— Тихо, — убедительно попросил я, с трудом вращая травмированной головой. — До кровати я сам дошел?
— Это я тебя тащила! — заплакала Верка.
— Слезы отставить, — сказал я. — Сколько сейчас времени?
— Не знаю! Начало девятого. Минут десять.
— Отлично, — пошутил я. — Дата, надеюсь, та же? А вы, Евдокия Ивановна, откуда взялись? С чего это вы решили, что у нас что-то случилось?
— Ну, как же? — удивилась соседка. — Да у вас же все на лице написано! Слышу крик, так я сразу сюда.
— Большое спасибо, Евдокия Ивановна, но помощь ваша, к сожалению, не понадобится. Я упал.
— Это как же упал? — удивилась Верка. — А этот, который звонил?
— Вера, никто не звонил, — убедительно повторил я. — Это был телефон.
— Так я открывала….
— Вера, — еще более настойчиво повторил я. — Никто не звонил. Я вышел в коридор, поскользнулся и упал лицом на дверную ручку.
Верка растерянно замолчала. Соседка презрительно поджала губы и пошла к выходу, бросив через плечо:
— Это же надо так измудриться, чтобы глазом и об дверную ручку в узком коридоре. А матрац для чего? Чтобы коленки не отшибить?
— Да! Я долго тренировался! — крикнул я ей вслед.
Дверь хлопнула.
— Это почему же упал? — спросила Верка.
Я сел на кровати, с трудом встал и подошел к зеркалу. Ничего себе. Темные грозовые тучи клубились на левом виске, на глазах подползая к переносице. Голова казалась чужой и не подходящей по размерам к шее.
— Наконец буду писать во всех анкетах, что действительно стукался головой, — попытался пошутить я.
— Это почему же упал? — снова спросила Верка. — Я милицию вызвала.
— Упал, — упрямо повторил я. — Для милиции упал. Тем более, они скоро не приедут. Знаешь, что такое литературный эксперимент?
— Какой еще эксперимент?
— Скажи мне, что бы сделал твой Вовка, если бы на его «шестерке» кто-то спустил колесо?
— Убил бы, наверное.
— Вот видишь? А я еще жив.
— Ты спустил чье-то колесо?
— Результат налицо. Или на лице?
