пор ты начал курить?
— С той минуты, как вышел из твоего «форда» и понял, что вот-вот начнется пальба. Видишь ли, сигарета тоже входила в правила игры. Если куришь — все идет нормально. Затаптывание окурка — переход к активным действиям. Если отбрасываешь сигарету щелчком — значит, ситуация вышла из-под контроля. Они очень боялись, что полиция нарушит нейтралитет и вмешается.
— Погоди, что же это получается, они — не полиция?!
— Конечно, нет. — Даже в темноте было ясно, что Эдик посмотрел на меня как на фрагмент скульптуры «Доктор Даун со своими пациентами» (без главного персонажа). — У тебя разве оставались сомнения на этот счет? Полиция была в курсе операции и обещала прикрыть банду в том случае, если бы тебя пришлось убрать. Для облегчения действий полиции они и придумали подмену трупа…
— Так кто же они? — заорал я, видимо полностью подтверждая скульптурное сходство.
— Не кричи. В пяти метрах — территория американского военно-морского центра, очень непростого, надо сказать. Если нас засекут — хана. Никакие пукалки не помогут. Нет, у тебя определенно мозги сдвинулись — видать, пуля нелегкая попалась. Заладил — «кто они» да «кто они». Комитет вооружений, конечно, кто же еще? Неужели перипетий, происшедших с тобой, недостаточно, чтобы понять это?
— Я думал, что оторвался от них… — пробормотал я.
— «Думал», — передразнил меня Эдик. — Колумб тоже думал, что в Индию попал. А приплыл, между прочим, сюда, к аравакам, на Багамы. Кстати, тебе страшно повезло, что тобою занялся именной АрмКо, а не полиция. Уж кто-кто, а багамская полиция тебя точно не отпустила бы. И с ходу разгадала бы весь мой компьютерный маскарад. А вот Комитет вооружений вынужден действовать скованно, с оглядкой — у них секретность, пароли, которые меняются каждый день. Ничего удивительного, что на каком-то этапе я переиграл их. А завтра, может статься, они переиграют нас… Выпей-ка еще. Ты вон дрожишь весь…
Меня действительно знобило. Тряска выдавала напряжение, скопившееся за последние дни. И ведь конца пока не видно. Более того ситуация осложняется. Мы получили только временную передышку. В двух шагах от нас — колючая проволока, эа которой — важная американская военная база. Эдик прав — в этом испытательном центре шутить не будут. Здесь испытывают подводное оружие. Может быть, как раз сейчас, в эту минуту, под водой разыгрывается учебный бой между боевыми субмаринами — рядовой для данного центра бой, но очень опасный для всех нас, бой, в ходе которого испытывается новое оружие.
И я в очередной раз подумал о сложной расстановке сил в современном мире. Да, есть мы, Комитет по разоружению — организация, родившаяся в муках и в муках же очищающая мир от оружия. Мы проводим аукционы, на которых демонтированная военная техника переходит в мирные руки. Разумеется, мы не можем ликвидировать всю военную технику разом, как не можем одним махом установить мир на Земле. Поэтому продолжают работать военные заводы, пополняются арсеналы, проводятся военные игры и учебные бои. Со стапелей, с конвейеров сходит новая смертоносная техника, которая завтра, возможно, будет демонтирована, разряжена, дезактивирована и продана с аукциона, чтобы стать мирным инструментарием в руках ученых, промышленников, земледельцев. А может быть, будет пущена в бой, пока есть еще сила, тайная и грозная, Комитет вооружений, который вовсю старается, чтобы этот бой состоялся. И кто победит — пока большой вопрос…
Как же нам теперь выбраться с Андроса? Ведь на всех аэродромах как пить дать! — дежурят люди из АрмКо.
Ладно. Будет утро — будет и кофе. Я закрыл глаза, намереваясь поспать хотя бы часок. По телу расходились горячие волны от выпитого рома, и дрожь, казалось, уступала алкоголю.
— Э-э нет, так не пойдет, — вдруг забеспокоился Эдик. — Спать я тебе не дам. Возьми себя в руки.
— Это еще почему?
— Мне надо, чтобы ты был в боевой готовности. Ситуация может измениться каждую минуту. Вдруг понадобится срочно рвать когтит или устраивать какой-нибудь фейерверк для отвода глаз. Лучше займись сидячей разминкой, чем кемарить. Да заодно расскажи-ка мне в подробностях все, что с тобой произошло после вылета из Нассау.
Резонно. Я мог только согласиться с Эдиком, нашим новоявленным Джеймсом Бондом. И, разминаясь — напрягая и расслабляя поочередно все мускулы тела, от пальцев ног до мимических мышц, — я пересказал своему другу и спасителю все события последних дней.
Я вспомнил в деталях, как оказался в самолете, как познакомился с Лесли, как мы поднялись в воздух и во главе трехсамолетного звена истребителей пустились в погоню за угнанным «Страйкмастером», как по нам ударили электромагнитным пучком из космоса («Повтори-ка, повтори, — встрепенулся тут Эдик, — это очень важно»), и мы потеряли ведомых, как Лесли мастерски посадил «Страйкмастер» во Фрипорте и как угонщики ручной гранатой подорвали кассету с газом ЕА4923…
Пожарная и полицейская машины успели все же раньше. Тяжелые струи воды ударили в дымящее крыло «Страйкмастера», вооруженные люди в противогазах взяли в кольцо угонщиков, несколько человек бережно, но в хорошем темпе подняли нас с Лесли и, уложив на носилки, бегом направились к стоявшему неподалеку белому микроавтобусу с красным крестом на борту. Я, разумеется, тут же взбрыкнул и спрыгнул на землю, потому что мог передвигаться без посторонней помощи, да и вообще был практически здоров — ушиб головы и почерневший палец не в счет. Самое важное сейчас — спасти Лесли. Лицо его уже закрывала маска, рядом на носилках лежал мой злосчастный носок — самый вызывающий респиратор за всю историю применения боевых отравляющих веществ.
Я не знал, есть ли в госпитале Фрипорта грамотный токсиколог, поэтому счел необходимым принять свои меры. Жестами привлекши внимание людей, которые несли моего пилота, я выхватил из кармана кимп и на ходу набрал следующий текст:
«Mexamini 0,5 per os cito»
Это означало, что Лесли должен срочно принять внутрь полграмма мексамина, он же 5- метокситриптамин, — препарата, который служит эффективным антагонистом психотомиметических ядов, нарушающих обмен серотонина в организме. По поводу дальнейшей терапии можно было спорить, но начать следовало, на мой взгляд, с мексамина — и немедленно. Если, конечно, он есть в госпитале.
Я увидел, что у бежавшего рядом со мной санитара — как еще можно было назвать этих людей? — из нагрудного кармана торчит блокнот. Не долго думая, я выдернул его, вырвал листок и вложил блокнот обратно. Остановился, сунул листок в щель кимпа и нажал на кнопку термопринтера. На бумаге бесшумно отпечатался набранный мною рецепт. Как раз в эту секунду санитары подбежали к микроавтобусу. Я догнал их и в последний миг успел сунуть листок одному из них. Носилки въехали внутрь, задняя дверь микроавтобуса захлопнулась, и машина, включив сирену, умчалась.
Я несколько секунд смотрел им вслед, а затем направился к по лицейскому фургону, куда уже затолкали угонщиков. На летном поле и в здании аэровокзала начали разворачиваться работы по дегазации. Нам же предстоял путь в полицейское управление Фрипорта где можно было снять маски и противогазы и побеседовать с веселыми молодыми людьми, чья увлекательная воздушная прогулка едва не обернулась мировой катастрофой.
Аллан Бетел и Дадли Олбури — так звали этих ребят. Точнее, так они представились. Оба — по их словам — уроженцы острова Большой Абако. Даже не самого острова, а цепочки маленьких островков, охватывающих кольцом Малую Багамскую банку. На Багамах они зовутся «киз» — от аравакского «каири» (остров) — и усеивают все пространство архипелага — от островов Бимини до группы Терке и Кайкос. Я в свое время интересовался историей Багам, поэтому хорошо представлял себе людей, населяющих Большой Абако.
Киз, окаймляющие Большой Абако с северо-востока, носят забавные имена: Грин-Тертл — Зеленая Черепаха, Уэйл — Кит, Грейт-Гуана Большая Ящерица, Мэн-0'Уор — Военный Корабль, Элбоу — Локоть. На них живет любопытная публика. В основном это потомки лоялистов, бежавших с континента после победы североамериканских штатов в Войне за независимость. Народ весьма консервативный, придерживающийся старых порядков. Здесь очень долго сохранялось рабовладение. Причем белые предпочитали жить на киз, а подневольную рабочую силу держали на «Большой земле», как тут издавна именовали Большой Абако.
Население киз делилось на враждующие кланы, между которыми то и дело происходили
