Тарик сказал, что ему неохота оставаться в доме, полном старух, и отпросился погулять с Брайаном.
— Чтоб в двенадцать был дома, ровно в двенадцать! — велела Глория. Он пообещал прийти раньше и поцеловал мать в щеку.
С утра сын постучал к ней в комнату. Она нырнула под одеяло и позволила войти.
— С днем рождения, мам, — сказал он и подал фирменно завернутый пакет. Ей было приятно, что сын помнит. В свертке была одна из его шуточек — четыре коробки одна в другой. В самой маленькой оказалась пара перламутровых сережек в форме птичьих фигурок, очень изящных. Глория никогда таких не носила, но все же вдела подарок в уши и сказала, что мечтала о чем-то таком всю жизнь.
Теперь она ждала подруг. Ее просили ничего не готовить, все предоставить им. Глория честно старалась так и поступить, но она не могла сидеть без дела и десяти минут, так что руки сами принялись переставлять флакончики одеколона на туалетном столике. Глория выставила парижские духи вперед, выкинула почти пустой пузырек „Анаис-Анаис". Пудры и дезодоранты — их было много, потому что она постоянно потела — надо бы отнести в ванную. Потом она передумала и поставила на прежнее место.
— Чушь какая, — пробормотала она и пошла в гостиную.
Подъехала машина, раздалась музыка. Иногда просто не верилось, что ее подруги были почти ее ровесницами. Она чувствовала себя гораздо старше их, в особенности Робин. Может, оттого, что только у нее был почти взрослый сын. Иногда подруги вели себя как двадцатилетние. Конечно, неплохо, когда жизнь бьет ключом, порой Глории хотелось иметь их бодрость. Но это такая штука, которая или есть, или ее нет. Глории с этим не повезло.
Она вышла им навстречу.
— С днем рождения! — прокричали они хором.
— Спасибо, спасибо!
Подруги принялись вытаскивать из машины свертки. Марвин поливал свой газон; он помахал ей рукой.
— Это кто? — спросила Робин.
— Мой сосед, Марвин.
— Осторожно! — вскрикнула Робин.
Глория вынула белую коробку, явно с пирогом. До чего же они заботливые! Подруги пошли в дом, но Глория задержалась на пороге — взглянуть, там ли еще Марвин. Она опять помахала ему.
— Где новорожденная? — спросила Робин.
— Где фанфары? — эхом подхватила Саванна.
— Давайте начинать, — отозвалась Бернадин.
Саванна еще раз сбегала к машине, принесла все три подарка и пакет из бакалейной лавки. Из него она высыпала на стол колпачки, свистульки, флажки и свечи. Глория расплылась в улыбке.
— Чего же мы ждем? Принеси стаканы, Глория! — скомандовала Робин.
Саванна была явно озабочена Она привезла последние компакт-диски, но у Глории был только магнитофон.
— Эх ты, у тебя своя парикмахерская, а тебе жалко разориться на проигрыватель для дисков!
— Есть кассеты с хорошими записями, не хуже дисков. Чего зря тратиться? — прокричала Глория из кухни.
— Сейчас конец двадцатого века! Нужно идти в ногу со временем. Ладно, посмотрим, что у тебя там за старье.
Саванна и Робин встали на колени и принялись инспектировать записи.
— Ты только глянь! Альбомы! Когда ты их покупала в последний раз?
— Не знаю, — Глория вернулась с четырьмя стаканами для вина — обычно Тарик покупает кассеты. Они в его комнате, но я туда не лезу.
— Ну, я-то, по крайней мере, не обещала ему не трогать его кассет, — сказала Робин.
— Там только рэп и хип-хоп. Я этим сыта по горло, так что лучше послушаю что-нибудь другое, тем более в свой день рождения!
— Ага, наконец-то хоть какие-то признаки жизни в тебе появились, — лукаво улыбнулась Бернадин.
— Надо было бы пригласить мужика-стриптизера — сказала Саванна.
— Так чего же ты растерялась? — поддела ее Глория.
— Жалко. Мы бы его тут все изнасиловали. Туго без мужиков.
— Не прибедняйся. Мне должно быть хуже, чем тебе.
— А я об этом уже и забыла, — призналась Бернадин.
— Что стряслось с Винсентом?
— Кто это Винсент? — тут же встряла Робин.
— Никто. Пришлось от него отделаться — он оказался большим ребенком.
— А у меня просто сил нет терпеть. Я не выдержала и пустила к себе Кеннета. Последний раз, честное слово, — поклялась Саванна глядя на Бернадин. Та пристально взглянула на нее: „Посмотрим".
— Ну, со мной все в порядке, — сказала Глории Робин. — Я свое получаю раз в неделю.
— От кого же? — поинтересовалась Глория. — Или нам поломать голову?
— Не от Рассела. С ним покончено. Совсем.
— Чушь! — фыркнула Бернадин. — Ладно, выпьем шампанского за тридцать восьмой день рождения Глории.
Саванна решительно взялась за бутылку.
— Ого! Вот это да! — воскликнула Робин. — Угадайте, что я нашла!
— Что?
— Рик Джеймс!
— Ну, так поставь, — попросила Бернадин.
— А еще тут Тедди Пендерграсс, Арета Глэдис и группа „Темптейшнз"! Глория, да у тебя весь набор старичков!
— Поставь сначала этого придурка Рика, — велела Саванна.
— Было бы здорово заполучить его себе.
— Этого козла-то! Робин, будь посерьезнее, — сказала Бернадин.
— Я и так серьезна. По нему видно, он может. Посмотрите на его губы. И на его брюки. Ну-ка признайтесь честно: если бы Рик Джеймс сейчас сюда пришел и предложил вам себя, неужели вы бы его послали?
— Конечно.
— Врете!
— Когда-то был у меня музыкант, — вспомнила Саванна. — Больше не будет.
— Почему?
— Они бабники.
— Да все мужчины такие, — хмыкнула Робин.
— Нет, не все. Но музыкант цепляет новую подружку на каждом концерте. Мы для них вроде передышки.
— Потому Бог и придумал презервативы, — подвела итог Бернадин. — Ни один мужик вместе с его украшением не стоит того, чтобы из-за него рисковать.
Честно говоря, Робин не так уж часто пользовалась презервативами. По крайней мере, с Расселом. Если даже забеременеет, она уже твердо решила, что будет рожать.
— Тост! — воскликнула Бернадин, наполнив бокалы.
— Стоп! Где шапочки и все такое? — Саванна вывернула мешок прямо на пол, и каждая выбрала шапочку себе по вкусу. — Так, вот мой тост, Глория. Ты лучший парикмахер в этом городе, я рада, что с тобой дружу, и надеюсь, что тридцать восьмой год будет самым лучшим для тебя!
— Это старо. — Робин встала. — Желаю тебе, чтобы ты нашла такую любовь, которая вознаградила бы тебя за все годы одиночества. Вот.
— С днем рождения, подружка, — сказала Бернадин. — Найди настоящее счастье и душевный покой.
— Спасибо, — сказала Глория, и все четверо выпили. Бернадин снова налила.
— Люблю эту шипучку. Я от нее глупею.
— Ты и так глупая, — фыркнула Робин.
— Лучше, чтоб голова была пустой, чем шла кругом.
— К черту!
— Ладно, перестаньте, — вмешалась Саванна. — Включите музыку. Где пирог?
— На кухне, — отозвалась Глория. — Я принесу.
— Готова задувать свечи?
— Могу и подождать, — ответила она.
— Давайте закажем пиццу. У „Домино" гарантируют, что привезут через полчаса.
— Только не с пепперони, — поморщилась Саванна.
— А я только танцую и ем, — возразила Робин.
— Мне все равно, — сказала Глория.
— Точка закажем две. Одну с пепперони, другую — без.
— Минни Риппертон и Смоки Робинсон! — объявила Робин.
— Отложи. — Саванна уселась на пол рядом с Робин. Они перебрали уже сотню записей, откладывая в сторону лучшие.
— Стиви и Роберта. Нет! „Эмоушнз"! Возвращаемся в прошлое, девчонки. Давайте все подряд!
— Только не грустное. Не хочу расплакаться, — попросила Бернадин.
— А я хочу, — захохотала Робин.
— И я не хочу, — заявила Саванна. — Работает у тебя эта штука?
— Конечно. — Глория допила свое шампанское одним глотком.
— Ладно, слушайте. Скажите, что это за музыка, и не врите.
Трое прислушались затаив дыхание к Первым тактам песни. Этого было достаточно.
— Ну нет! — Саванна повалилась на пол.
— Гадость, — поморщилась Бернадин.
Это был Тедди Пендергресс, исполнявший песню „Погаси все огни".
