— Ты за все время здесь никого приличного не встретила?
— Я встречала много хороших людей, но никого подходящего.
— Понятно.
— Не могу же я в конце концов откладывать жизнь, дожидаясь, пока он самый появится? Кстати, мне предложили место ассистента продюсера. И свою передачу.
— Правда? Саванна, да что с тобой, милая? Откуда столько секретов и так сразу? Почему ты мне об этом только сейчас говоришь, поросенок ты эдакий! А я-то тебе все-все рассказываю!
— Я еще не была уверена, что получу. Ты смотрела когда-нибудь программу „Совет черных"?
— Это по воскресеньям в шесть?
— Да.
— Нет, честно говоря, никогда не видела.
— Ладно, не важно, в какое она там время выходит. Мне дают возможность работать в этой программе на конкурсной основе. Конкурентов двое.
— Без балды?
— Без балды. Похоже, что никто это дурацкое шоу смотреть не хочет, вот они и пытаются придумать что-нибудь новое.
— И что ты будешь делать?
— Сначала мне нужно придумать, как изменить форму, но это не проблема. Я просмотрела восемь пленок, все очень однообразные. В сущности, им надо, чтобы я составила список гостей, которые могут быть интересны для черной аудитории. Для конкурсной программы мне надо кого-то одного. Я подумала, не пригласить ли кого-нибудь из нашего Совета черных женщин. Глория у меня в списке первая.
— По-моему, это замечательно.
— Вот. Теперь мне надо написать сценарий, придумать вопросы, которые задаст ведущий, — ну, чтобы зрителям было понятно, чем эти люди заняты, и все такое. Думаю, получится.
— А какие шансы, что работу получишь ты?
— Не знаю. Они еще двоим с других телестанций поручили то же самое. Поживем — увидим.
— Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы все удалось. По крайней мере, звучит заманчиво. А как Робин и Глория? — спросила Бернадин.
— Глории я как-то не звонила последние дни, а Робин в Таксоне, — ответила Саванна.
— Отец у нее в больнице?
— Нет, кажется. Но он очень плох.
— Похоже, придется им все же отправить его в клинику для престарелых. Бедная ее мама. Такое свалилось. А Робин, надо сказать, хорошо держится.
— Да ты права. Только грустно все это очень. Просто представить не могу, что я буду делать, если, не дай Бог, что-нибудь подобное случится с моей мамой.
— Слава Богу, моя еще в полном здравии и с головой у нее все в порядке.
— И моя тоже. Кстати, Берни, я решила послать ей свой билет, знаешь, тот, премиальный. Достоянному пассажиру от авиакомпании". Она просто изнылась, все просится приехать. Ей, конечно, хотелось бы на День Благодарения, но я уже вызвалась помочь в церкви кормить бездомных, так что, скорее всего, она приедет на Рождество. Правда я было думала слетать в Лондон. А, черт с ним. Я маму уже больше года не видела. Да и ей стоит отдохнуть от моего братца. А мне компания на праздники тоже не помешает.
— А моя переезжает в Филадельфию.
— Да ты что?
— Говорит, Аризона ей уже поперек горла.
— Как я ее понимаю.
— Нет, ну, как я могла забыть про твой день рождения! Я себя убить готова. Вот что, не занимай субботу. Я приглашаю тебя поужинать. Напьемся с тобой вдрызг.
— Я за.
— Ладно, давай теперь я расскажу о своих событиях.
— В смысле? — удивилась Саванна.
— Сегодня я побывала у своего адвоката. Ох, и глубоко же они копнули!
— И что же?
— Она наконец-то собрала всю нужную информацию. И вот ни за что не угадаешь.
— Что?
— Инспектор просмотрел все налоги Джона и счета компании, и его насторожило, что все переводы шли под разными кодами и…
— Берни, а нельзя ближе к делу?
— Так я же и пытаюсь. Короче, когда сравнили кое-какие цифры с его налогами, то они не сошлись.
— То есть он обманывал налоговую инспекцию?
— Не только. Он не просто прикарманивал денежки, но и обкрадывал своего компаньона. У него столько всего куплено за счет последнего, ты просто не представляешь! И „порше", и мой БМВ! Они вытащили столько дерьма, я до сих пор в себя прийти не могу.
— Ну, с налоговой инспекцией шутки плохи.
— Будто я не знаю!
— И что же теперь?
— А теперь я могу совершенно спокойно заявить на него о жульничестве. Хоть завтра.
— А ты это сделаешь, Берни?
— Нет, конечно. Я не сволочь, как он. И потом, мой адвокат говорит, что, поскольку налоговые декларации мы подписывали вместе, у меня тоже могут быть неприятности, и штрафы нам придется платить обоим. Так что я сижу и помалкиваю. Мне нужны только мои деньги, и можно будет это дело наконец закрыть. Адвокат, однако, все равно собирается Джона припугнуть, чтобы он не выкинул какой-то новый фортель. Заседание по разделу на следующей неделе.
— Черт побери.
— Это точно. Но если все пройдет нормально, значит, с этим будет покончено.
— Ты разговаривала с ним последнее время?
— Недавно. Но не по этому поводу. Мой адвокат запретила мне обсуждать с ним все, кроме детей. Я говорила, что нам пришлось изменить расписание посещений, с тех пор как он женился?
— Нет.
— Н-да.
— Все-таки не верится. Как он так мог? Ничего не сказать…
— Ерунда. И знаешь что?
— М-м?
— Поглядим теперь, станет ли наша белая стерва любить этого черного засранца, когда он с „порше" пересядет на „хонду".
В РАЙ И ОБРАТНО
— Саванна?
— Да, мама!
— Ты спишь?
— Спала. — Я села в постели. — Что случилось?
— Да ничего особенного.
— А чего так поздно звонишь, раз ничего особенного? — Я потянулась за сигаретами. Когда с ней разговариваю, всегда курю.
— Мне неспокойно.
— По какому поводу? У Сэмюэла что-то не так?
— Да не-ет. Звонил вчера. Война, говорит, будет, наверно. Но у него такая должность, говорит, что на передовую не пошлют, ничего опасного. Говорит, чтоб я не нервничала.
— В чем же тогда дело?
— Да вот, маленькая неприятность.
— Какая неприятность, мам?
— Да так, небольшая, ничего страшного.
— Ну скажи же наконец! Что, Пуки?
— Не-е, он молодец. Живет с какой-то девчонкой. Работает там же, на заправочной станции.
— Шейла родила? С ней плохо?
— Не-е, еще рано. Еще несколько недель ждать.
— Так в чем дело, я дождусь или нет? Что звонить среди ночи, будто что-то стряслось, и ходить вокруг да около?
— Надо, чтобы ты еще письмо прислала.
— Теперь какое?
— Про талоны на питание.
— Я уже писала. Где оно?
— Я им отдала.
— Так зачем снова писать?
— Понимаешь, Саванна. Я им заполняла какие-то бланки несколько месяцев назад. Как раз закончила заполнять бумаги для страховки, чтоб получить чек и пойти прямо в банк, и у меня уже все в глазах мелькало. Так вот, я по ошибке зачеркнула не ту клеточку. И вот тебе на, — она глубоко вздохнула, — они урезали талоны.
— Сколько осталось?
— Двадцать семь долларов.
— Что, в месяц?
— Ага.
— Не может быть.
— Представь себе…
— Когда это случилось?
— Еще в августе.
— Как, в августе?
— Вот так.
— Ты что, получаешь талоны на двадцать семь долларов в месяц с самого августа?
— Ну да — пробормотала она.
— Что же ты молчала? Уже ноябрь, мама!
— Я знаю, дочка. Да тебе же тогда положили меньше, чем в Денвере, и квартира там не продается. У тебя тоже лишние денежки не водятся.
— А ты откуда все знаешь? — Хотя я прекрасно понимала откуда.
— Шейла сказала.
— Трепло твоя Шейла.
На самом деле это я трепло. Я же ей сама рассказала еще в апреле, когда узнала от мамы, что сестра беременна. Зачем, сама не знаю.
— Мам, скажи, ты там нормально питаешься? Тебе Пуки помогает? А Шейла знает?
— Ох. — Она вздохнула. — Пуки вначале понемножку мелочь приносил. А потом хозяин стал расспрашивать, кто он такой. Я испугалась, что там, в пенсионном обеспечении, узнают, тогда-то Пуки и переехал к своей девочке. Ем я нормально. Все больше суп. А Шейла, что? Ей и так забот хватает: скоро рожать. Ты слышала, Поля их уволили.
