— Зачем ты мне все это рассказываешь? Я же тебя заложу. Или встречу там, снаружи.
— Нет. Эту проблему я сейчас решу, — Ткач извлек откуда-то из-за спины арматурину и замахнулся.
Я едва успел закрыться правой рукой, но после первого же удара она перестала слушаться и сползла на пол. То же самое произошло с левой. Еще пару раз мне удалось увернуться, перекатившись к стене, но Ткач поставил колено мне на грудь и в очередной раз замахнулся.
В коридоре послышался звук шагов. Мой бывший напарник вскочил и метнулся прочь, едва успев разминуться с местными заплечных дел мастерами, пришедшими по мою душу.
— Этому можно клешни не связывать, — критически осмотрев меня, изрек один из них. — И так подохнет.
— Давай хотя бы мешок на голову наденем, — ответил второй. — Вдруг побежит за нами и кусаться начнет. Был у меня один случай…
— Давай свой мешок, — прервал его третий.
И наступила темнота. Меня долго куда-то вели, задавая правильное направление пинками и тычками. Потом заскрипела последняя дверь.
— Здесь, — произнес тот, кто предложил мешок, и в следующий момент меня толкнули. Короткий миг полета и смех — последнее, что я помню.
Холод, так же как и курево, может усыпить, а может наоборот — взбодрить и привести в чувство. Я пришел в себя именно от него. Сознание, зрение и слух возвращались постепенно и нехотя, словно им был обещан более продолжительный отдых, а теперь вот насильно вернули к работе. Вместе с проступающими угловатыми контурами бетонных сводов в мой мир проникала звонкая капель сочащейся из стены воды, шорох крысиных лап и далекие визгливые крики.
Попытка встать на ноги отозвалась тошнотой и болью в голове. К тому же обе руки мне теперь не помощницы. Правую я совсем не чувствовал, а левая зашлась в такой боли, что лучше бы я не чувствовал и ее тоже.
Кое-как медленно встав при помощи одних только ног, я прислонился к холодной шершавой стене. Уже надо было отдохнуть.
Вырвало. Хотя вроде бы и нечем совсем.
Похоже, в этот тоннель меня как мусор выбросили вон из той дыры под потолком, и при падении я неплохо приложился головой об заваленный всяким хламом бетонный пол.
Не очень-то тут заботятся об осужденных. А если я вздумаю подать апелляцию, и меня оправдают?
Ни справа, ни слева света в конце тоннеля не было, зато со стороны сбойки пахнуло гарью. Где гарь, там огонь. А где огонь, там человек. А где человек, там уж как повезет.
Я только двинулся в сторону ответвления тоннеля, когда откуда-то позади прилетел звук упавшего на бетон железа. Я замедлил ход и прислушался. Сквозь крысиное "пи-пи-пи" сквозняк, дувший как раз с той стороны, теперь доносил звук неторопливых шагов. Я остановился. Шаги прекратились. Немного подождав, я продолжил ковылять к сбойке. Шаги возобновились.
— Твою мать! — эхо подхватило фразу и понесло гулять ее по тоннелям.
— Кто здесь?
Тишина. Только завывание ветра в вентиляционном коробе, журчание ручейка мутной воды под ногами и все тот же крысиный писк.
Ну и пошли нахуй. У меня своих дел полно, чтобы играть тут с вами.
Сбойка явила мне свое нутро внезапно и напористо. В нос шибануло запахом жженых костей и гнили, а под ногами захлюпала основательно разложившаяся субстанция.
Мухи здесь, на такой глубине и при такой температуре, видимо, не выживают, иначе над темной склизкой массой их роилось бы уже целое облако.
Что это? Местные отверженные во сне угорели или их на этом костре готовил кто?
Кстати, костерок бы не помешал. Болевой шок отпустил, и я в своем "неглиже" начал замерзать.
Не задерживаясь у местной достопримечательности, я прошел дальше, в еще один тоннель, оказавшийся шире и светлее предыдущего. Хотя для меня это было даже хуже. Мигающая люминисцентная лампа мешала рассмотреть, что творится в темных закоулках, превратив пространство под собой в моих глазах в большое яркое пятно. Умение видеть в темноте в таких случаях играло против меня.
Дзинь.
Где-то далеко звякнула железка по одной из труб, тянущихся вдоль стен. Здесь они местами все еще имели истлевшую изоляцию, в отличие от тех, что доводилось видеть наверху.
Дзинь, дзинь.
Нескончаемый тоннель повернул направо, и я заметил блики живого света на бетонной стене.
Дальше по ходу был дверной проем и несколько ступенек ведущих в небольшую комнату. Там горел факел.
Я не мог не зайти.
То, что я увидел, напомнило мне бойню на ферме у Хряка. Те же разделочные столы, те же инструменты, развешанные на стене. Даже плотный фартук, висящий на гвозде похож. Вот только на крюках болтаются несколько иные туши.
Кап, кап. Тяжелая густая кровушка. Кап, кап. Это с крайнего. Видать свежий.
— Бля…
Услышав мой голос, на столе в темном углу что-то зашевелилось.
— Помоги-и-и-и, — возопили оттуда.
Я сделал шаг в направлении источника голоса, но…
Дзинь, дзинь.
Где-то совсем близко.
— Нет, не уходи. Уходишь, гад. Не уходи. Он и тебя поймает. Все равно поймает. От него еще никто не спрятался. Не уходи гнида-а-а-а…
Теперь я ковылял раза в два быстрее, чем прежде. Однообразные бетонные стены тянулись от поворота к повороту. Все так же со всех сторон капала вода, все так же в щелях, коробах, трубах и шахтах подвывал сквозняк. Разнообразило картину только направление ветерка. Он приносил то смрад гниения и дерьма, то миазмы затхлости, плесени и сырости, то вонь гари. Один раз пахнуло бензином.
Мне показалось, что я плетусь по замкнутому кругу.
Да, точно! Вон та дыра, откуда я вывалился.
Дзинь, дзинь.
Он преследует меня?
Дзинь, дзинь.
Нужно быть внимательнее и как следует осматривать темные уголки. Должен же быть выход из этого лабиринта. Ага! А вот этого не было!
По бетонной поверхности пола, будто щедро мазнули гигантской кистью, предварительно окунув ее в бордовую краску.
Ну и кровищи! Волокли кого-то уже изрядно распотрошенного, но живого. Вон отпечаток пятерни на стене. Этот чей-то последний путь, чья-то кровавая тропинка в ад заворачивала… заворачивала… заворачивала в ту самую комнату с горящим факелом на стене.
Нет! Больше я туда ни ногой. Надо проскочить быстрее, но…
Дзинь, дзинь.
Это уже впереди. Повернуть назад? Да, и поскорее!
Дзинь, дзинь.
Силы начали покидать меня. Вернее тот их сгусток, что удалось собрать после всего происшедшего. Нет больше сил, и выхода нет. Третий раз тащусь мимо дырки, откуда…
А может туда? Может это и есть выход? Но нет, не для меня. Слишком высоко, а с моими перебитыми руками вообще без шансов.
Дзинь, дзинь.
Надо спрятаться. Болтаться освежеванным на крюке не входит в мои планы.
Дзинь, дзинь.
Постукивает гад по трубе, словно знает где его жертва и не спеша загоняет ее куда надо. Нужно спрятаться.
Я подошел к трубе. Она была здоровой и… теплой. Наверное, какая-то до сиих пор функционирующая теплосеть. Весь фокус в том, что забраться на нее в моем нынешнем состоянии не так просто. Кое-как, помогая себе локтями, я все-таки вскарабкался на трубу и закатился в просвет между нею и стеной. В этот момент методичное позвякивание сменилось душераздирающим скрежетом. Теперь металлом не стучали, а просто вели по моей ржавой трубе. Скрежет все нарастал по мере приближения этого кровавого жестянщика, и когда он был уже совсем рядом с тем местом, где спрятался я, внезапно прекратился.
— Куда же ты ушла, моя девочка? — спросили вкрадчивым, леденящим душу голосом. — Я еще не закончил наряжать тебя.
— Не-е-ет! — завизжали прямо передо мной, и в трубу, едва не оцарапав мне рожу чёрными расслоившимися ногтями, вцепилась тощая рука, вслед за которой появилась лысая голова с выпученными глазами. Похоже, это был тот мужик из разделочной. Каким-то образом ему самому удалось освободиться и удрать.
— Не играй со мной, моя малышка. Твой папочка сегодня слишком устал, — донеслось из-за спины лысого.
