Пушки — это не готовый быть переброшенным на любой участок битвы резерв. Они уже на боевой позиции! Нужно лишь пять минут, чтобы развернуться во фронт. Русская гвардия и овраг прикроют их от прямой атаки. И здесь состоится поистине гвардейское сражение! Только русских поддержат полторы сотни орудий. И прежде чем французы доберутся до рукопашной, артиллерия положит две трети атакующей колонны. Это мышеловка. Наверняка еще и дверцу захлопнут, хотя это уже неважно.
Каранелли развернул лошадь. Время разведки закончилось. Осталось только время на спасение французской армии. Совсем немного.
Луи торопился, а потому выбрал кратчайший путь — сначала вниз с холма в объезд оврага, потом к Курганной высоте. Прорыв на французскую сторону в центре — занятие очень опасное. И те, и другие могли угостить изрядной порцией свинца. Каранелли уже решил, что, пройдя первую линию русских, нужно будет сорвать мундиры и скакать дальше в одних рубахах. Но и это не гарантировало, что какой-нибудь батальон не пустит по непонятным всадникам ружейный залп.
За оврагом разведчикам попался едущий навстречу офицер в форме драгуна. Мундир порван на плече, лицо в крови.
— Как там французы? — кивнув в сторону высоты, спросил Каранелли. — Не одолевают?
— Нет, господин полковник! — рассеяно ответил драгун, думая явно о своем. — Отбили батарею обратно.
Разведчики поехали дальше, однако вскоре остановились. Оглянувшийся Каранелли убедился, что офицер скрылся в складках местности. Отряд повернул на юг. Раз русские отбили батарею, то час точно продержатся. Время, пусть и немного, но все-таки есть. Нет смысла в излишнем риске — очень уж ценные сведения везли разведчики.
Вот и все! Основные русские силы — армия Багратиона, больше половины армии Барклая де Толли — сжаты на южном фланге. Они потеряли главные опорные пункты — флеши, Семеновское, Утицкий курган. Стоящий напротив Бонапарта адъютант Богарнэ докладывал, что войска вице-короля теперь уже окончательно овладели Курганной высотой, захватив злосчастную русскую батарею. Ней, Мюрат, Понятовский, Жюно, продолжая давить на юге, теперь исполнят роль наковальни. А молот уже давно ждет своего часа.
Император наслаждался. Минута триумфа — триумфа, который затмит даже Аустерлиц, — уже близка. Сейчас он отдаст приказ — и гвардия, сметая все на своем пути, рассеет русские войска. Величайшая победа в истории человечества в его руках!
Полковник специальной кавалерийской инспекции, в расстегнутом мундире, взлетел на холм, непочтительно близко подъехав к сидящему императору. Спрыгивая, он почти оттолкнул закончившего доклад адъютанта. По свите пролетел возмущенный ропот, однако Наполеон не проявил ни малейшего недовольства. Жестом он отправил адъютанта и перевел внимательный взгляд на полковника. Тот, убедившись, что свита находится на достаточном расстоянии, начал что-то негромко, но быстро говорить Бонапарту.
Император изменился в лице. Вскочив, он буквально впился глазами в лицо полковника.
— Карту!
Порученец, споткнувшись, распластался на земле. Каранелли поднял выпавшую из его рук карту и подал Наполеону. Секунду спустя тот держал ее перед собой, а Луи, тыкая пальцем, продолжал рассказ.
— Коня! — сминая бумагу и отбрасывая в сторону, скомандовал император.
Через минуту вместе со свитой Наполеон мчался к захваченной русской батарее. Подниматься на холм было очень трудно. Кругом лежали, часто в несколько слоев, убитые и умирающие солдаты.
На вершине Бонапарт остановился и, достав подзорную трубу, стал внимательно обозревать местность. Стоящий рядом Каранелли негромко произнес:
— Отсюда ничего не удастся увидеть. Это ловушка, подготовлена настоящим мастером военного дела.
Император убрал трубу. Молча и задумчиво он смотрел на восток. Это продолжалось долго. Настолько долго, что один из генералов рискнул. Подъехав вплотную, он громко, так, чтобы услышала вся свита, проговорил:
— Ваше величество! Гвардия готова выполнить приказ!
Наполеон посмотрел на генерала, потом перевел взгляд на Каранелли. Тот почти незаметно покачал головой. Император еще немного подержал паузу, потом ответил. Тоже достаточно громко:
— Нет! Здесь, в восьмистах лье от Парижа, я не могу рисковать последним резервом.
После этого, жестом приказав всем сопровождающим оставаться на месте, Бонапарт отъехал вместе с Каранелли.
— Признаться, я был зол на тебя за Смоленск, Луи! Ты ошибся, корпус Раевского оказался в крепости на сутки раньше. И я злился, почти как на Мюрата. Но сегодня ты спас французскую армию от разгрома! А меня от позора! И мое не императорское, а соседское тебе спасибо, Луи!
— Пожалуйста, Набулио! — тихо произнес Каранелли. — Соседи должны помогать друг другу.
Наполеон улыбнулся, однако глаза не смеялись. Слишком тяжелый день выдался.
— А скажи мне, Луи, как ты считаешь, если мы сейчас отступим на исходную позицию, что сделают русские?
— Как «отступим»?
— А что делать? Солдаты должны отдохнуть, их нужно покормить. Кому-то надо отойти. Что-то мне подсказывает, что русские не собираются этого делать. Так что? Спать будем под артиллерийским огнем?
— Нет, но можно отступить только на четверть лье, чтобы не отдавать завоеванные укрепления.
— А если все-таки назад отойдем, к Шевардино, что они сделают?
— Ну атаковать нас, конечно, не станут, но флеши займут. Сюда тоже новую батарею затащат.
— Вот и я так думаю. А значит, завтра нам их снова брать придется.
— Так зачем же отдавать?
— Сейчас объясню. Перментье вчера докладывал мне о новых игрушках, которые привез Бусто. Недавно где-то здесь Доминик испытал их. Очень успешно.
Наполеон замолчал, думая о своем. Каранелли терпеливо ждал продолжения.
— У тебя будет не больше трех часов, — наконец промолвил император. — Запомни, в восемь я отдам приказ на отвод войск. Мне нужно, чтобы здесь и на флешах, утром, ровно в шесть тридцать, взорвалось так, чтобы в живых не осталось ни одного русского.
— Я понял.
— У тебя есть вопросы?
— Да, только один.
— Слушаю.
— Вы когда, ваше величество, все это придумали?
— Минут пять назад. А что?
Луи лишь покачал головой.
— Оставьте меня! — Данилов пытался оторвать руку полковника — адъютанта Кутузова, вцепившегося в левое предплечье. Боль острой иглой отдавала в раненое плечо, что бесило еще больше. — И будьте любезны обращаться ко мне «ваше сиятельство»! Ведь я говорил, что я князь Данилов!
Эта безобразная сцена происходила на пороге большой комнаты, в которой главнокомандующий находился во время сражения. Просидев почти полтора часа перед дверью, ведущей к Кутузову, услышав десять раз: «Ждите, майор!», Николай догадался, что никто и не собирается пропускать его к главнокомандующему. Тогда, улучив момент, когда в комнате не было никого кроме Кутузова, он встал и несмотря на протесты адъютанта открыл дверь.
— Что за шум?
Михаил Илларионович с недовольным видом оторвался от карты. В голосе звучало раздражение, вызванное досадой и разочарованием. Теперь уже становилось очевидным, что Наполеон отказался от удара в центре. Ловушка не сработала.
Ото всех командиров корпусов поступали донесения: французы прекратили атаки, все дело теперь сводилось только к артиллерийской перестрелке. Лишь на самом юге Понятовский начал наступление на Багговута, который после гибели Тучкова взял командование и его корпусом.
— Так что здесь происходит?
— Ваша светлость! — опережая адъютанта, громко произнес Данилов. — Вы можете приказать меня расстрелять, но пока станут ходить за конвоем, я буду говорить. Это очень важно!
Теперь трудно было сказать чего больше присутствовало во взгляде Кутузова — недоумения или досады.
— Вы отдаете себе отчет, что сейчас идет генеральное сражение?
— Да! Я даже принимаю в нем участие!
Ответ дерзкий, лицо решительное, запекшаяся кровь на щеке. Кутузов внимательно смотрел на драгунского офицера, словно и вправду решал, а не стоит ли его расстрелять? Тот не отвел взгляда.
