Здесь же козлоногие атаковали вяло, их шатало, точно пьяных, они нелепо размахивали ладонями по воздуху, словно норовя зацепить какого-то невидимого врага.
— Белены они объелись, что ли? — выразил общее недоумение бывалый десятник.
— Не, тут магия замешана, — откликнулся Марий.
Как и многих отпрысков благородных фамилий, его учили началам магии, просто чтобы определить, имеет он к ней способности или нет; способности у Мария нашлись, но отправляться в орденскую башню старший сын и наследник барона Грациана Аастера никак не мог. И сейчас он чувствовал пущенные в ход заклятья, правда, смутно, не умея разобрать, какие именно это чары и где находятся творящие их.
— Твоя милость, глянь-ка сюда, — вытянул руку десятник. — Что там за дымок на вершине? Нехороший он какой-то, неладный. Может, сходим посмотрим?
Легко сказать — сходим…
Но старый воин был прав. Дымок и впрямь казался нехорошим. Снежно-белый, каким никогда не бывает настоящий дым, да и пар тоже — клубы плотные, непроницаемые и не рассеиваются.
…Не сразу и не вдруг, но Марию с тремя товарищами удалось подползти так, что стало видно, что же там творится.
Здесь распоряжались маги, десятка три в разноцветных плащах Флавиза, Угуса и Кутула. С полсотни мрачных рыцарей с мечами наголо обступили дрожащую толпу — ребятишки мал мала меньше, все не старше десяти лет. Маги то и дело хватали очередного мальчишку или девчонку — кто оказывался ближе, вздёргивали на грубом подобии походной дыбы и деловито резали, словно свинью.
— Да што ж это такое творицца… — потрясённо выдохнул десятник.
Большинство обречённых уже не кричали и не плакали. Кто-то стоял на коленях, умоляюще тянул руки к отворачивающимся рыцарям, кто-то просто лежал лицом вниз на истоптанной траве; дважды самые отчаянные бросались прямо на стражей, и тогда в дело вступали длинные рыцарские клинки.
— Осторожнее, вы, хватит материал нам переводить! — зло крикнула немолодая чародейка в жёлтом плаще Угуса. — Не вы ловили, не вам его и кромсать!
Рядом громоздилась настоящая груда детских тел, изрезанных ритуальными кинжалами и окровавленных. Перед дыбой полыхал костёр, в него лили кровь жертв, и от странного бледного пламени поднимался в небеса столь же странный, клубистый белый дым. Несколько волшебников явно плели заклятья — неподвижно стояли у огня, простерев руки в стороны.
— Ещё давай, Аваги, они уже лопаться начали! — крикнул маг в фиолетовом наряде Кутула. — Лопаются твари-то, не только ослабели, но прям-таки взрываются!
— Много? — откликнулась волшебница в жёлтом плаще, видно, та сама Аваги.
— Десятка три уже рвануло.
— Мало. А вообще как?
— Поток редеет, Меркий говорит, сейчас и вовсе перестанут.
— Отлично. Живее режьте, сони! Если окажется, что можем всех их перечпокать так…
Однако «перечпокать» не получилось. Обмирающий Марий досмотрел кошмарный спектакль до самого конца — баронская армия перебила большой отряд козлоногих, понеся небольшие потери. Но на вершине холма срочно возводился огромный погребальный костёр — сжигать принесённых в жертву детей.
— После этого мы повернули назад, — доканчивал побледневший Марий свой рассказ. — Явились к господину проконсулу. Он велел молчать, а сегодня — поведать вам всё как есть.
Легаты и консул, матёрые вояки, перевалившие на пятый десяток, прошедшие огонь, воду и медные трубы, давно потерявшие счёт шрамам, молчали и прятали взгляды.
— Радуга нашла способ борьбы с козлоногими. Человеческие жертвы. Маги собирают детей, прикрываясь эдиктом нашего Императора — мол, он его даровал для борьбы с напастью.
— И что ж, отдают детей? Просто так отдают? — прорычал Скаррон.
— Никак нет, — отрапортовал Марий. — Бежит народ кто куда. Я так думаю… что сейчас в Мельине начнут.
— Брагга что, самоубийца?
— Есть много способов, консул. Например, переодеть баронских дружинников легионерами и проделывать всё от имени нашего повелителя. Невелика хитрость. А магов, творящих подобное, назвать ренегатами. Сложно, не спорю, и раскусить не так уж трудно — но, похоже, Семицветье и впрямь решило, что цель оправдывает средства.
— А ну как и впрямь оправдывает? — Гай смотрел в пол, с мукой цедя слова. — Если остановят чародеи бестий, а? Что тогда, проконсул?
— Зачем пустые вопросы, Гай? Сам ведь знаешь. Наше дело — сберечь Империю. Она должна жить. Всё остальное — неважно.
— А ты, проконсул, готов для этого детишек на дыбе вздёргивать и горло им резать? — напирал командир Шестого легиона.
— Я, Гай, никогда ничего подобного не делал и, убереги Спаситель, делать никогда не стану, — отчеканил Клавдий. — Пустые вопросы задаешь, говорю ж тебе. Наше дело правое.
— Ответь прямо, проконсул, не виляй, — глядя прямо в глаза Клавдию, врубил первый легат. — Если готов собирать малышей, как ягнят на забой, так какая разница, кто в Мельине сидит, кто отдаёт приказы?
— Есть разница, — проконсул покраснел от гнева. — Нашему повелителю советовали прибегнуть к магии крови. Он отказался. А если б настал край и он на самом деле согласился бы — так сам скорее под нож лёг, чем детей вот так, как кутят негодных…
— Хватит тебе, Гай, — нахмурился и Скаррон. — Император до такого б никогда не дошёл. Он придумал бы способ. Вытащил же он Дану с самого дна Разлома!
Командир Шестого легиона ничего не ответил, лишь упрямо нагнул голову.
— Император не стал бы резать детей, — убеждённо повторил Клавдий. — Если же другого способа бы не осталось… и он ничего бы не придумал… тогда, Гай, наверное, да. Но он и сам не остался бы жить после такого. А
Радуге — всё едино. Понимаешь теперь? Она ведь простая, разница-то.
— Эх! — Гай только махнул рукой. — Что вылупились-то, братья-легаты? Решили, что я уже мыслю, как бы к Брагге переметнуться? Сроду никому не сдавался, ни к кому не перебегал, да так и помру, то знаю крепко. Только ведь прижучили ж маги козлоногих! То — правда или нет? Одолели иль то всё россказни?
— Марий говорит — одолели. Десяток, что с ним ходил, подтверждает, — мрачно уронил Клавдий.
— Ну, сами видите, — развёл руками Гай.
