Остальные терпеливо ждали.
Снаружи трижды прибегали гонцы, донося, что всё в порядке и ничего подозрительного не замечено; легионеры и гномы продолжали стоять в боевых порядках, отдыхая посменно.
— Ага! — Баламут наконец хлопнул в ладоши. — Вот и всё, государи мои. Невелика хитрость оказалась, да и куда им супротив нашего гномьего сверла-то… Госпожа чародейка, сударыня Сежес! Не откажите в любезности, выдерните во-от этот зажим торчащий.
— Гм… обязательно я? Ну ладно, Баламут, так и быть… который, вот этот?
— Угу, — кивнул гном. — Дёргайте, не бойтесь. Вы ведь, так сказать, разделяете со мной тут всю славу.
Сежес только головой покачала, раздражённо поджав губы.
И стоило ей выдернуть указанный Баламутом инструмент, как плита с грохотом рванулась вверх, словно подброшенная невидимой исполинской рукой. От сотрясения, казалось, сейчас расколется потолок, облако пыли, брызнувшие острые осколки — каменная громада ударилась о невидимый упор наверху, перекосилась и намертво заклинила.
— Вот и всё, государь. — Баламут развёл руками.
— Спасибо тебе, гноме, — проговорил Император, и тот церемонно поклонился.
— Я бы так не смогла, — покачала головой пришедшая к тому времени в себя Сеамни.
— У тебя, прекрасная госпожа, в другом таланты. — Баламут вновь поклонился, прижимая ладонь к сердцу. — У тебя — свои, у меня — свои. Коли станем все вместе держаться, никакие козлоногие твари против нас не сдюжат!
— Прекрасные слова, Баламут, — кивнул Император. — Что ж, идёмте дальше?..
Пирамида оказалась настоящим лабиринтом. За первой дверью тянулись узкие коридоры, расходясь в разных направлениях; тут и там в стенах были устроены ниши на манер погребальных, и Вольные лишь мрачно стискивали эфесы, проходя мимо иссохших костяков — человеческих и не только. Иные были замурованы по пояс, иные — по самое горло.
— Что скажешь, Тайде? — шепнул Император, когда они миновали одну из таких ниш, где на цепях повис жёлтый скелет — судя по вытянутому и заострённому черепу, одного из тех существ, чьи изображения были высечены снаружи у входа.
— То же самое — магия крови, — так же тихо отозвалась Сеамни, невольно поёжившись: ей показалось, что из ниши потянуло ледяным затхлым воздухом. — Ты видишь, мой Император, здесь по большей части люди. Есть и другие, но они все… не как хозяева. — Она кивнула на бессильно поникший череп давно опочившего создания. — Рабы, если говорить прямо. Магию крови можно строить на крови тех, кого ты взял в плен, подчинил, покорил, кто ненавидит тебя. А можно — подобно тому как крупинка соли придаёт новый вкус всему блюду — добавить к рабам немного своих. Кто понимает, что к чему и зачем. И тогда… тогда магия этого места становится почти необоримой. Я не знаю, как мы смогли бы её одолеть.
— Кстати, а как насчёт заклятья страха? «Пирамиды просыпаются», верно?
— Верно. Они проснулись, повелитель. Но переменили намерения — когда я прочла их письмена. Они ждут, мой Император. Затаились… — Сеамни дрожала всем телом; наверное, будь они наедине, просто прижалась бы к Гвину.
— Ничего. Пусть ждут, небось не дождутся…
Лабиринт мог бы показаться сложным, однако Баламут вёл отряд уверенно, ни разу не зайдя в тупики. Требовалось пройти насквозь весь этаж, в конце его оказывалась лестница, ведущая выше. И повсюду — ниши, ниши, погребальные ниши, где вперемешку прикованы были люди, остроголовые нелюди, существа, похожие на эльфов, другие — смахивавшие на гномов, попадались клыкастые черепа орков, встретился даже один вампир: его игольчатые зубы невозможно было ни с чем перепутать.
Отряд поднимался всё выше и выше. Император ожидал ловушек — их не оказалось. Неведомые строители пирамиды, похоже, не опасались воров.
Шесть, семь, восемь уровней осталось позади.
— Уф… — пропыхтела Сежес, с трудом поднимаясь по очередному лестничному маршу. — Баламут, долго ещё?
— Девятый уровень будет последним. — Гном сосредоточенно к чему-то прислушивался. — Странное дело…
— А не заглянуть ли нам во-он туда, в этот закуток?.. — вдруг вмешался Император; его слуха словно достиг слабый, исполненный вечной горечи зов.
— И точно! — Баламут решительно свернул вбок. Короткий отрезок коридора заканчивался тупиком, вернее, очередной нишей, не то погребальной, не то жертвенной. Как и у остальных, верхняя часть не была заложена кирпичом, Император увидел снежно-белый череп, показавшийся ему сперва медвежьим, однако, приглядевшись, он увидел высокий лоб и височные кости куда большие, чем у простого зверя.
— Что-то тут не так… — бормотал Баламут, осторожно приближаясь к стене.
— Магия, — устало, но с уверенностью проговорила Сежес.
— Тут был замурован чародей. И не из слабых, — докончила Сеамни, прикрывая глаза ладонью.
— Надо б разобрать стеночку-то… — негромко продолжал гном, вновь скидывая с плеч мешок с инструментами. — Аккуратно распилим… по раствору… твёрдый он, зараза, но что поделаешь…
— Стоит ли, Баламут? — осторожно спросил Император.
— Стоит, повелитель, — вместо гнома ответила Сежес. — Баламут прав. Строители пирамиды, кем бы они ни были, поймали и замуровали здесь могущественного чародея. Он сумел оставить по себе память. Я чувствую… он умирал долго, пережив всех своих товарищей по несчастью, сходивших с ума, погибавших от жажды… Они лишили его возможности вырваться отсюда, но не смогли полностью отнять у него магию. Я думаю… он… ну да, конечно! Он оставил нам свой рассказ.
Баламут тем временем уже успел выдернуть из кладки с полдюжины кирпичей. Внутреннюю поверхность густо покрывали каллиграфически аккуратные письмена. Сам же неведомый маг и впрямь оказался медведем — могучие лапы прикручены к стене толстыми цепями, стальные браслеты — толщиной в руку взрослого человека.
«Это ведь ты меня позвал, — потрясённо подумал Император. — Ты подал мне весть, неведомый брат. Ну что ж, я надеюсь, что не подведу тебя…»
— Какое мужество! — негромко произнесла Сежес, и голос её неожиданно дрогнул. — Он знал, что обречён. Знал, что помощь не придёт. Он мог надеяться только на то, что невесть сколько столетий спустя кто-нибудь войдёт в пирамиду, прорвётся сквозь ту дверь и окажется около его гробницы. И — прочтёт то, что он написал.
