— Ты еще здесь? — неприязненно фыркнул Эдик. — Тебе нужны деньги на такси?
Проявление такой внезапной щедрости добило Машу окончательно.
— Спасибо тебе, Эдик. У меня есть деньги, — сказала она и попятилась к двери.
Однако он догнал ее и, воровато оглядываясь на жалобно всхлипывающую Раису, поспешно заговорил:
— Мое предложение остается в силе… Мы должны все спокойно обсудить.
— Конечно, Эдик, — кивнула Маша, тоже почему-то оглядываясь на Раису, — я все понимаю.
— Что ты понимаешь? — вдруг вскипел он.
— Не надо, Эдик!
— Нет, ты мне объясни!
— Не надо усложнять. Давай забудем обо всем, — миролюбиво предложила Маша.
Он схватил ее за руку.
— Здесь не произошло ничего
Раиса подошла ближе.
— Что это значит, Эдик? — зарыдала она с новой силой.
— В самом деле, Эдик, — поддержала ее Маша, — я уже ничего не понимаю…
Он и сам, очевидно, изрядно одурел. Некоторое время он молча переводил взгляд то на жену, то на любовницу, а потом сказал:
— Что тут понимать?.. Что я, не мужик?.. Я настоящий мужик и к тому же с деньгами. Вот бабы на меня и вешаются.
— Эдик! — заскулила Раиса.
— Рая, не могла бы ты помолчать хотя бы одну минуту? — взмолился он, а потом обернулся к жене: — Маша, ты иди, иди, дорогая, не слушай ее…
— Ты еще попросишь у меня прощения! — затряслась Раиса. — Ты еще пожалеешь…
Маша выскочила из особнячка и стала искать глазами такси. Эдик поступил с ней точно так же, как и она с ним. Стало быть, они были в расчете… Она вытирала ладонью капли дождя, которые ветер бросал ей в лицо. Они были в расчете — в этом не было сомнений. Но почему же она чувствовала себя такой виноватой? Откуда такая тяга пожертвовать — если уж без этого никак нельзя обойтись! — работой, своим будущим, собой? Откуда такая жажда сделаться кроткой и мудрой?.. Не иначе как ветхозаветные праматери засмущали.
Взяв такси, она помчалась к Рите. Уже не первый раз они обсуждали одну дерзкую, даже отчаянную идею, которую сама Маша и выдвинула. Речь шла о том, чтобы заняться более серьезными вещами. Она чувствовала, что не вполне реализует свои резервы. Зацикленность на криминальной столичной тематике начинала угнетать творческий рост. Ее журналистские амбиции требовали большего. Как раз в это время начала нагнетаться обстановка в Чечне, и скоро стало ясно, что дело может обернуться новой кавказской войной.
Маша попросила Риту проработать варианты ее возможного присутствия на Кавказе в качестве военного корреспондента, и та с восхищением ухватилась за новый проект. Женщина — военный корреспондент да еще на Кавказе! Это звучало гордо. Наведя необходимые справки и поговорив с кем надо из начальства, Рите удалось убедить редакцию, чтобы Машу включили в число спецкоров по «горячим точкам». Более того, Маше предложили заключить контракт на целую серию репортажей с Кавказа, и теперь, обговорив все условия с Ритой, ей предстояло окончательно решиться на это весьма авантюрное и опасное предприятие. А главное, это значило, что ей придется оставить программу криминальных новостей, которая как раз вышла на пик популярности. Тут все нужно было тщательно взвесить. У нее еще была возможность пойти на попятную.
Когда Маша приехала к Рите, то первым делом уселась с ногами на мягкий диван и, подтянув колени к подбородку, стала обильно поливать их слезами.
Рита сварила кофе и терпеливо дожидалась, пока подруга будет в состоянии говорить.
— Ну что? — поинтересовалась она, когда Маша, наконец, подняла на нее глаза.
— Я все-таки женщина, — выдохнула та. — Я должна пожертвовать собой ради мира в семье.
— Кажется, тебе этого никто не запрещает, — грустно улыбнулась Рита, поняв все с полуслова.
— Понимаешь, я чувствую себя ужасно виноватой. Я чудовище. Если бы ты знала, что ему приходится выносить из-за меня. Его терроризируют родители, за ним охотится другая женщина. Ах, если бы ты только видела, как жестоко с ним обошелся его отец!
Рита смотрела на Машу как на сумасшедшую, с которой бесполезно спорить. Часа два, а может, и больше она смиренно слушала, как Маша занималась самобичеванием. Только после этого позволила себе спросить подругу:
— А как насчет всех тех прелестных вещей, которые он проделывал с тобой с первого дня вашей совместной жизни? Может, ты обо всем забыла?
Маша замотала головой и шмыгнула носом.
— Нет.
— А телевидение, оно перестало тебя интересовать?
— Нет. Но я должна этим пожертвовать, — тупо повторяла Маша.
— Значит, наш грандиозный кавказский сюжет можно отправить в мусорное ведро?
Рита взяла Машу за плечи и пристально взглянула ей в глаза.
— Отвечай! — потребовала она.
Маша ужасно побледнела, но все-таки утвердительно качнула головой.
— Прости, Рита, — воскликнула она, бросаясь подруге на шею. — Мне просто хотелось тебе поплакаться… Я ничего не могу с собой поделать. Мое место рядом с Эдиком. Я должна идти.
К ее удивлению, Рита не обиделась и даже не стала отговаривать. Она лишь нежно поцеловала ее и сказала:
— Иди.
Вот она действительно была мудрейшей женщиной из мудрых.
Не прошло и часа, как Маша вышла от подруги с видом жертвенной овечки и отправилась домой, чтобы сделаться примерной женой.
Не прошло и часа, как она вернулась с видом геройской Жанны д’Арк и попросила подругу приютить ее на ночь.
Кардинальный поворот, происшедший в ее душе, имел чрезвычайно простое объяснение. Приехав в дом на Пятницкой, она обнаружила, что Эдик уже успел сменить замки. Фантастическая скорость, с которой ему удалось провернуть поздно вечером эту сложную слесарную операцию, так впечатлила Машу, что она мгновенно исцелилась от чувства вины.
— Что и говорить, — призналась она Рите с порога, — слишком уж я доверилась этим душещипательным разговорам о добродетельных предках.
— Хватит философствовать! — прикрикнула на нее подруга. — Там где-то чистый стакан. Налей себе чего-нибудь покрепче и отправляйся спать. Завтра же начнешь собираться на Кавказ!..
XXIX
Напившись кофе, мать обстоятельно осмотрелась и целеустремленно двинулась к платяному шкафу. Распахнув настежь его дверцы, она снова помедлила, а затем, тяжко вздохнув, принялась перебирать и сортировать вещи дочери. Маша, ощущая легкий шум в ушах от кофе, которого успела выхлебать с утра не меньше литра, покорно сидела в кресле и даже не пыталась оттащить мать от любимого занятия. Она знала, что пока та не разложит все как полагается — юбки к юбкам, блузки к блузкам и т. д. — не успокоится.
