– Где ты был, человек? – вкрадчиво осведомился охтан, сверля меня своим жутковатым взглядом. – Низуши уверяли, что дионисы тебя прикончили. Вижу, что это ложь. Не удивлен. От тебя сильно… пахнет.
Пахнет – слабо сказано. На самом деле от меня разило как из помойного ведра. Порубленные и изъеденные пятнами кислоты доморощенные доспехи поверх грязных, окровавленных лохмотьев вместо одежды, запекшиеся по всему телу шрамы в коросте болячек, там, где достали когти и кислота. Больше всего, само собой, пострадали руки и лицо. Красавец такой, что хоть сразу выставляй на конкурс… лучшего бомжа локации. Оставалось утешаться избитой шуткой, что до сантиметра грязь – не грязь, а после сама отвалится.
– И что это такое на тебе? Где ты это взял? – Висевший на поясе меч в потертых ножнах сам собой прыгнул охтану в руку, мгновенное, как выстрел, движение, и кончик клинка бесцеремонно процарапал мой кустарный, покоробленный от схваток панцирь на груди, так же стремительно поочередно коснулся наруча и наголенника. И змеей юркнул обратно в ножны.
Я хотел ответить, но почему-то не смог выдавить ни слова. Тело буквально оцепенело от чудовищной усталости. Мысли и то едва ворочались в голове неподъемными валунами. Взгляд невольно сместился на тушу животного, валявшегося у костра. Один из тех самых «сонных порков», на которых моя группа охотилась днем, – помесь хвостатой белки с кротом, размером с упитанную овцу. Эти чудики прекрасно приспособились к жизни в снегу и большую часть времени проводили в спячке, спасаясь от холода. Но стоило вспугнуть – и нора словно взрывалась снегом, и лишь меткие выстрелы пращников успевали достать животинку раньше, чем она удерет с сумасшедшей скоростью в свое светлое будущее – то есть подальше от загребущих лап охотников. Эта туша была оставлена специально для ночной смены, остальную добычу коби давно уволокли в крепость на прокорм прочей братии.
– Это же запах логова. – Молек тоже подошел и удивленно принюхался, сморщив плоский нос. – Он логовом пахнет! Как…
Похоже, до всех дошло одновременно, и охтаны молча скрестили на мне взгляды. Их точечные зрачки как-то странно подрагивали. Так у них выглядит удивление?
– Неплохо для новичка, – прервал повисшее было вновь молчание Карастер. – Выглядишь жалко, но четыре уровня и подросшие питомцы говорят за себя. Человеки – занятная раса. Без вас здесь стало скучно. Вечно что-нибудь выдумываете. – Он коснулся носком сапога моего наголенника. – Где твой уник? Шмот заныкал или потерял? И что ты пытался сделать с дионисом? Заговорить до смерти? Запомни – у них с нами вражда. Без вариантов. Не ударишь ты – ударят они.
Что-то в этом рассуждении мне показалось неправильным, противоречащим увиденному. Но мысль мелькнула и пропала, растворившись в атаковавшей мозг усталости.
– Оставь его, он не в себе, – бесстрастно вмешался Молек, прервав поток вопросов главаря. – Лживые коротышки бросили его подыхать, лишь бы успеть на вечернее развлечение.
Блуждающий по залу взгляд случайно зацепился за рисунок на стене, выведенный углем, – Чупа творила его в свободное от общественных обязанностей время. Танцующая фейри. Тонкие линии и штрихи, искусно нанесенные углем на неровную каменную поверхность… У Чупы определенно имелся талант. В отблесках колеблющегося пламени от очага рисунок казался живым, еще немного – и фейри взмахнет нарисованными крылышками и взлетит… Мне вдруг стало абсолютно все равно, что еще охтаны скажут. Зря я все-таки сел. Откат после пробежки и логова все-таки меня догнал и сломил последнюю волю к сопротивлению, веки отяжелели свинцовыми плитами, свет начал меркнуть, а сознание неудержимо поплыло в темноту…
Рык Фурии донесся, словно из бездонной бочки, а затем голова мотнулась от хлесткой пощечины, рывком вернувшей окружающий мир обратно. Не успел возмутиться, как Карастер прижал к моим губам горлышко фляги и заставил сделать глоток. Освежающий вкус частично прогнал сонливость, теплая бодрящая волна растеклась по пищеводу. Я невольно потянулся к фляге руками, но Карастер тут же отступил на шаг, возвращая флягу на пояс. Свой акт доброго самаритянина он явно выполнил, и второго дармового глотка просить не стоит. Лишь потеряю те крохи уважения… даже не уважения, а внимания, но без неприязни, которые возникли, когда они поняли все про логово. Нейтралитет – лучше, чем вражда… Нейтралитет… Чем-то это слово зацепилось за край сознания, но дальше мысль снова не пошла.
Действие «Кровотечения» прекращено.
Тепло от костра и глоток зелья сделали свое дело, рана на бедре все-таки перестала сифонить кровушкой, хотя и продолжала ныть не по-детски.
– Зверя своего можешь накормить, мы свое с туши уже вырезали, – бросил Карастер, потеряв ко мне интерес и вновь усаживаясь на свой камень.
Фурия ждать себя не заставила. Набросилась на тушу порка с той же яростью, с какой дралась с бесами в логове, раздирая когтями и клыками. Бар жизни и энергии медленно пополз из желтой в зеленую зону, но дебафф истощения сбрасываться не торопился. Без полноценного отдыха полного восстановления не будет ни для нее, ни для меня. Я умом понимал, что мне стоит последовать примеру своей зверюги, но почему-то голода не чувствовал. Внутри и правда словно что-то перегорело и стало пусто до звона. И выносливость, кстати, вроде повысилась, может, и не зря мучаюсь… Только с удовольствием поменялся бы этим мазохизмом с кем-нибудь другим.
– Удачное начало смены. – Отекс подобрал оставшийся после распыления кентавра кристалл души, кинул Карастеру, а всю трофейную амуницию сгреб и свалил возле стены. Затем подошел ко мне и кинул рядом на лежак меч диониса и серьгу. – Твое. На большее не рассчитывай. Копье можешь оставить здесь, сдадим в Хранилище сами. Поднимайся и двигай в крепость. В таком состоянии ты здесь не нужен.
Толстый намек на тонкие обстоятельства – нянчиться с доходягой никто не горел желанием. Да и лежак тут один, и без меня есть кому поваляться. Я машинально подобрал меч, всматриваясь в характеристики. Для 14?го уровня, как раз по мне. Но при последнем обновлении уник выдавал 135–150 урона, а одноручка кентавра с говорящим названием «Кровный брат» – всего под сотню. И никаких дополнительных бонусов, что и немудрено – ковка грубая, лезвие выщерблено, прочность убита наполовину. Этот мечик – просто игрушка, скорее всего, инструмент для починки снаряжения и разделки дичи. Все-таки основное оружие дионисов – копья. Вот у того характеристики куда посерьезнее, не хуже уника, но при одной мысли снова взять его в руки и навесить на себя «Дисбаланс» сразу становилось муторно. Так что я невольно бросил благодарный взгляд в спину Отекса, вернувшегося к костру, и взял пальцами второй трофей: «Серьга Двух Лун», сила +3, выносливость +3. Недоверчиво снова поднял взгляд на охтанов. Они оказались вовсе не такими безжалостными убийцами, какими их обрисовала Машта. И даже не скрягами. Но зачем ей понадобилось сгущать краски? Или я прошел некий тест в их глазах, выбравшись из логова самостоятельно, и заслужил некоторое расположение?
Кажется, пауза затянулась. Поймав взгляд Карастера, наблюдавшего за мной с кажущимся безразличием, я мысленно вздохнул перед героическим подвигом и воткнул серьгу в мочку уха, чувствуя, как по пальцам побежала струйка крови. После того что довелось испытать в логове, боль показалась комариным укусом. Все равно ни одного кармана, нести негде. Ну а меч придется засунуть за пояс – в ножны от кинжала, все еще болтавшиеся там, он явно не влезет. Тьфу… я ж мог засунуть серьгу в эти ножны, совсем тыква не соображает. Или под чехол фляги. Или в саму флягу. Куча вариантов. Нет, с карманами нужно срочно что-то решать, и не на будущей котомке, которую можно потерять, а на одежде.
– Кто-то из вас сказал про развлечение, – хрипло выдавил я, закончив с инвентаризацией. – Что за…
– Смотри-ка, уже не боится.
– Уже не страшные.
– Помогли не испортить шкурку. Думает, что друзья.
– Бери выше. Родичи.
– Карастер, может, поставим его нашим командиром вместо тебя, у нас как раз пятерка неполная?
