Я и сам не заметил, как оказался рядом – не бросать же своего питомца в беде. Толпа настороженно замерла, не понимая, что происходит. Шум заметно стих. Я скользнул быстрым взглядом по противнику ракша – двадцатиуровневый Гнумел озадаченно опустил мечи, с клинков которых капала кровь. Резко развернулся к ракшу. Тот как раз поднимался с колен – верхняя пара рук сжимает мечи, но вторую пару ему пришлось бросить. Отрубленная кисть нижней левой валялась на земле, и нижняя правая вцепилась в кровоточащий обрубок, зажимая страшную рану. Фрейм здоровья Рырка, на удивление, пока оставался на высоте, рана не смертельная, но его поражение неизбежно. И опасная пауза, своим напряжением скрутившая кишки в узел, грозила вот-вот закончиться – первый же негодующий крик сметет тишину, и события понесутся вскачь. Взгляд снова метнулся к далрокту. Неужели я так туплю из-за усталости? Иначе откуда берется весь этот героический бред в воспаленном воображении? Раз Чжер тут главный, то и действовать нужно было через него, причем сразу! А теперь остается лишь попытаться хоть как-то сгладить ситуацию.
– Чжер, есть важная информация для выживания крепости, – хотел сказать громко и отчетливо, но голос хрипел, как раздолбанный динамик. – Но ракшас должен выжить. Поединок нужно отложить.
Далрокты недаром считались прирожденными командирами, в этом Машта не соврала. Чжеру понадобилась всего пара секунд, чтобы принять решение. Он повелительно махнул рукой и рокочущим голосом отдал распоряжение:
– Ракшаса в клетку. Следуй за мной, человек.
Не веря, что все получилось так просто, я украдкой перевел дыхание и поспешил по живому коридору – охтаны расступились, пропуская мощную фигуру Чжера. Фурия, негромко, но многообещающе порыкивая, замкнула процессию, охраняя тыл. Как только мы зашли в оружейку, недовольный гул голосов стал потише, и только тогда напряжение меня слегка отпустило.
– Ты сумел привлечь внимание, человек. – Чжер опустился на табурет за единственным столом, отодвинул увесистый том Летописи, сложил на столешнице громадные руки и уставился на меня сверлящим взглядом горящих изнутри глаз. – В первый день появился здесь с питомцами, с уником. Низуши тебя не тронули. Теперь устроил представление в крепости. Что позволило тебе думать, что охтаны тоже тебя не тронут? Или это обычная для людей самонадеянность?
– Что значит – низуши не тронули? – Я нахмурился – что-то многовато за эту ночь слышу про полуросликов, и все в неблаговидном контексте.
– Выкладывай, в чем дело. – Чжер проигнорировал вопрос. – И побыстрее. Не сумеешь доказать, что действительно знаешь нечто стоящее – бой возобновится. Нельзя отбирать у игроков простые и понятные зрелища.
Показалось или в глазах великана мелькнуло веселье? Ну, мне не так забавно, как ему, он здесь представитель власти, а я – никто. И что-то этим никем мне уже быть порядком надоело.
Я оглянулся, почуяв, что с Фурией что-то не так. Зверюга легла на пороге, чтобы перекрыть вход. И, уронив голову на лапы, смотрела в нашу сторону каким-то потухшим взглядом. Боевая форма уже уходила из ее тела, вытянув при обратном процессе жалкие остатки энергии, которая и так почти вся убилась на превращение. Не собирался ведь использовать, но так уж вышло. Дикоше было чертовски больно, и эта боль зудящим отголоском плескала по моим нервам, но зверюга терпела, лишь дышала тяжело, с надрывом. Я мысленно поклялся, что как только выпадет свободная минутка, сделаю все, чтобы накормить ее до отвала, даже если самому придется голодать.
Не дожидаясь приглашения, я опустился на предназначенный для посетителей табурет, такой же неказистый, как и тот, на котором восседал далрокт. Приличными столярами крепость явно не могла похвастаться. Кроха спикировала на Летопись, бесцеремонно уселась голой попой на край книги, толщина которой позволяла ей спокойно болтать ногами над столешницей, и беззастенчиво уставилась на великана васильковыми глазищами. Чжер скосил на нее взгляд – видно было, что фейри вызывает у него любопытство, но воздержался от замечаний. И изучающе прошелся по моим лохмотьям, заставив внутренне поежиться. И снова ничего не спросил. Понятно – мои доморощенные доспехи его интересуют куда меньше, чем охтанов. Как назло, стоило только об этом подумать, как тело принялось зудеть именно под панцирем, куда я не мог дотянуться. И особенно почему-то под правым наручем. Пот и грязь разъедали кожу, как кислота главоглазов, а о помывке оставалось только мечтать. От доспехов точно придется избавляться в ближайшее время, иначе сойду с ума от чесотки. Панцирь снять еще куда ни шло – достаточно срезать ремни и стянуть через голову, а вот наручи и поножи, закостеневшие насмерть, придется вскрывать как консервную банку.
В общем, сидел и мучительно пытался подобрать подходящую для начала разговора фразу. После которой меня выслушают, а не отправят пинком наружу, как нашкодившую собачонку. Но ничего в голову не шло. Увы, сейчас из-за вяло соображающих мозгов я был не в том состоянии, чтобы разводить тонкую дипломатию и блистать остроумием, так что есть справедливое опасение, что ляпну что-нибудь лишнее. Доказывай потом, что хотел как лучше или имел в виду совсем другое.
– Мне нужна минутка… отдышаться, – хмуро обронил я. – Собраться с мыслями. Пробежка… далась тяжко. Едва успел к поединку.
– Минутку я тебе дам. – Далрокт, к счастью, почему-то решил проявить терпение. – Твой вид – последствия прохождения логова?
– Низуши доложили?
– Доложили, – подтвердил далрокт. И бесстрастно добавил: – Что ты там сгинул.
– Неудивительно. – Мне захотелось заступиться за Машту и ее компанию, все-таки немало хорошего для меня сделали и приняли по-доброму. – Все так и выглядело. Я бы и сам так решил, окажись на их месте.
– Рассказывай, – властно велел Чжер. – Кратко.
– Хорошо. Охотились на крокоедов. Я выманивал их с лежбища, забирался на камни и изображал приманку, низуши их отстреливали с безопасной дистанции, – общаясь с Чжером, поневоле заражаешься его манерой говорить короткими рублеными фразами. Да и вдаваться в подробности у меня не было ни сил, ни желания, хотелось закончить все побыстрее и убраться на отдых. – Метод проверенный, но последний раз произошла осечка. Нарвались на рейд дионисов…
– Как ты оказался в логове? Выбрал неверное направление при бегстве?
– Бегство? – Я оскорбленно усмехнулся. Это обвинение в трусости, что ли? – Не было никакого бегства. Улетел вверх тормашками прямо с камня, когда дионисы пустили в ход пращу.
– Камень, где отплясывал перед крокоедами, сам выбирал или низуши подсказали?
– Низуши… А есть разница?
– Уник остался в логове, человек? Сейвы еще не все истратил?
– Да… – прямо какой-то допрос с пристрастием. Поневоле начинаю чувствовать себя виноватым, хотя и не понимаю в чем.
– Если так, то не советую торопиться на перерождение. Пока есть сейвы, сможешь рассчитать момент смерти самостоятельно. Но сперва подрасти в уровнях, легче будет вернуться в отведенный для изгоев период суток.
Будничный такой совет, как за чашкой чая на кухне. Всего-то дел – самоубиться с максимальной пользой, чтобы вернуть привязанный к душе предмет. Как подумаешь – вздрогнешь.
– Спасибо за пояснение, но я и не собираюсь…
Видимо, далрокт подумал о том же – что пора вернуть разговор к причине, по которой он состоялся.
– Так зачем ты прервал Поединок Доблести, человек?
– Я здесь недавно, Чжер. – Имя далрокта проговорил с легким нажимом, намекая, что я тоже не просто «человек» и имя есть не только у него. – Многого еще не знаю, но кое-что понять успел. Сколько уже рейдов в Цитадель Крика окончилось ничем? Впрочем, цифра не важна. Если делаешь то, что делаешь всегда, то и результат будет одинаковый.
– Выражайся яснее.
– Должны быть другие пути для решения проблемы. Не стоит переть по протоптанной дорожке лишь потому, что она так очевидна. Дело вот в чем… До того как я попал сюда, у меня была работа, связанная с поиском решений именно для таких проблем – сложные или невыполнимые задания. Мне необходима лишь свобода действий. Если я буду торчать на вахтах с низуши – ничего так и не изменится, под лежачий камень вода не течет. А еще мне нужна группа добровольцев…
