— Откуда ты знаешь, что я их взяла? — удивилась Рина.
— Интуиция. Я сам был шныром. Ходил со шнеппером даже в душ. И не снимал нерпь.
— А теперь ходишь в душ с зонтом! — брякнула Рина. Истина «промолчишь — за умную сойдешь» как-то плохо просачивалась в ее мозг.
Спина Долбушина окаменела. Однако Рину больше занимало лицо Андрея, прилагавшего огромные усилия, чтобы не расхохотаться.
— Поехали! — сказал Долбушин и шагами командора направился к лифту.
У машины их уже ждала Лиана Григорьева, чтобы ехать с ними на встречу форта. Она сидела на капоте и дышала себе на руки.
— Ого, кого я вижу! Шныровские родственники!.. Кстати, я замерзла! — капризно сообщила она.
— Так зашла бы в дом! — сказал Долбушин.
— Тогда я не смогла бы пожаловаться, что замерзла. Женщине выгодно, чтобы перед ней все были виноваты. Ради этого женщина готова перенести все возможные лишения.
Они сели в машину. Лиана сразу стала требовать включить «тепу», и Долбушин прочитал ей лекцию о принципах работы автомобильной системы обогрева.
— Да отлично я знаю, как все работает! Просто хотела получить авторитетное мужское объяснение со всей этой снисходительностью к моей дурости и закатыванием глаз. Кстати, я не хвасталась? Мне дадут миллиард! Взаймы на восемь секунд. Завтра с девяти ноль-ноль до восьми секунд десятого, — сказала Лиана.
— И что ты с ним успеешь сделать?
— Попытаюсь войти в рейтинг как самая красивая женщина-миллиардер, в одночасье утратившая свое состояние! Меня будут жалеть, присылать розы и конфеты в подарок. Миллиардеры очень чувствительные люди… Ну, может, успею сделать фотосессию!
— Я рассмотрел бы вариант, чтобы просто украсть этот миллиард! Переведи его быстренько на Каймановы острова на нужды местной революции, — зевнув, сказал Долбушин.
— Так вы разрешаете? — обрадовалась Лиана. — Вообще-то это ваш миллиард! Я у вас планировала занять!
Долбушин закашлялся.
— Я тоже хочу денег! Я на них пегасню перестрою! Переложу крышу, сделаю отопление, туалет нормальный… — сказала Рина.
Они уже ехали. Долбушин притормозил, пропуская поворачивающий грузовик, и серьезно посмотрел на нее.
— Я бы дал. А что? Наняли бы лучших специалистов, развели бы втрое больше пегов. Ограда мешает? Пегов можно разводить и вне ограды. Прекрасные условия, сильные тренеры! Если мало шныров, взяли бы специалистов по пчелам, чтобы они увеличили продуктивность улья. Больше пчел — больше новых шныров. Ныряли бы в три смены — никаких нападений с нашей стороны, разумеется. Ребята Тилля следили бы за порядком в небе. Закладки бы делили по честной схеме. Пятьдесят процентов — нашим трем фортам, пятьдесят — ШНыру. Помогайте хоть всем сироткам подряд — проблем нет.
Рина смотрела на Долбушина и не понимала, издевается он или нет. Что-то в его голосе было промежуточное. Он будто и не смеялся, но одновременно и сам себе не верил.
— Нет, — сказала Рина.
— Что «нет»? Кавалерия не согласится?
— Не от нее зависит. Просто это невозможно. Двушка перестанет пускать… Или… ну или мы сольемся с вами. — Рина, обычно не испытывавшая недостатка в словах, теперь нашаривала их.
— Ты это точно знаешь?
— Нет. Но я чувствую, что так будет, — сказала Рина.
Долбушин хмыкнул и включил поворотник.
— Знаю. Можешь не объяснять. В том-то и проблема. Так что придется вам без новой крыши и отопления.
— Все равно не понимаю! Неужели отсутствие нормального туалета делает людей лучше? — сердито сказала Рина.
Долбушин пожал плечами:
— Когда я учился в ШНыре, я задавался теми же вопросами. Но однажды понял, что горка вниз потому и горка, что если уж покатился, то не остановишься. Вначале докажешь себе, что нужна нормальная ванная. Потом — что жить впятером в одной комнате плохо, потому что все орут и не высыпаешься. Потом перестанешь вставать в четыре утра, потому что можно встать и в шесть. Пеги за два часа от голода не сдохнут. Но, позволив себе встать в шесть, очень скоро не встанешь и в восемь… Потом, возвращаясь из нырка, увидишь в зеркале свое лицо и поймешь, что большего урода тебе видеть не приходилось. Какой смысл гробить себя, чтобы какая-то слепая старуха за полчаса до смерти увидела засиженный мухами потолок? Где логика? И все: едва ты так подумал — ШНыр для тебя потерян. А кто потерял ШНыр, не найдет уже больше ничего!!!
Долбушин вел машину не так, как утром, а медленно и осторожно, но почему-то в этой осторожности чувствовалось раздражение.
— Ты странно рассуждаешь для ведьмаря! — ощущая волнение, сказала Рина.
— А ты для шнырки подозрительно любишь теплые туалеты! Все, приехали!
Глава форта припарковался перед новым офисным центром. Охранник у входа кинулся было объяснять, что здесь машину бросать нельзя, но узнал Долбушина и Лиану и, притихнув, побежал вперед, распахивая им двери.
— Постарайся больше молчать! — шепнула Рине Лиана.
— Они же все равно знают, кто я!
— Вот потому и молчи. Промолчишь — за умную сойдешь. Я, например, зашкаливающе умна, но чтобы перестать болтать, ума все равно не хватает! — шепнула Лиана.
Они поднялись на лифте, провели магнитной карточкой, свернули в служебный коридор и оказались перед красивой дверью. К двери была прискотчена бумажка:
«Меня сейчас нет на месте. Если знаете мой телефон, позвоните.
Если знаете, когда я приду, не звоните, потому что зачем меня дергать, я все равно раньше времени не приду.
Если вы не знаете, кто я и зачем вам нужно мне звонить, можете спокойно проходить мимо».
— Мой кабинет! Но нам не сюда! — сказала Лиана и повела их дальше.
Вскоре они вошли в маленький зал с мягкими креслами. Видимо, не так давно здесь шел личностный тренинг. На доске висел лозунг «ТЫ ЛУЗЕР, НО МЫ ТОБОЙ ГОРДИМСЯ!», в проходе валялись мокрые салфетки и рваные фотокарточки, и все это вместе окутывал гипнотический запах любимых духов Млады и Влады.
— Опять вороны? Кто их сюда пустил? — недовольно спросил Долбушин.
Лиана привстала на цыпочки и, выбирая виноватого, ткнула пальчиком в пространство, хотя ясно было, что разрешение дала именно она.
— Они милые… просто к ним надо привыкнуть! — сказала она.
Пока Долбушин ей выговаривал, к Рине подошла рыхлая женщина в пестром платке и стала за локоток оттаскивать ее в сторонку. К счастью, Лиана вовремя спохватилась и, сделав крупный шаг, оказалась между женщиной и ее добычей.
— Люблю весну! Людей так и тянет трогать друг друга, хотя некоторым за эти дела отрывают руки! — жизнерадостно сказала она.
Женщина в пестром платке неохотно выпустила локоть Рины и посмотрела на Лиану взглядом кошки, у которой отняли полупридушенную птицу.
— Знакомься! Цыганка бабушка Лена. Ездила на поезде от Джанкоя до Симферополя, а твой родственник ее зачем-то подобрал. Тянет его на приключения! Хотя она скорее по форту Белдо, — представила Лиана и отошла, чтобы с кем-то поздороваться.
Пользуясь моментом, рыхлая женщина бочком придвинулась к Рине, взмахнула перед ее лицом рукой и, что-то поймав в ладонь, зажала в кулаке.
— Дай хоть что-то. Хоть рубль. Я твою беду в руку поймала! — быстро сказала она.
Подумав, что, отдав мелочь, она не обеднеет, Рина трусливо сунула ей железную двушку.
— В сумку бросай! Не могу деньги брать — людям помогаю! Обет у меня! — велела цыганка, кивая на висевший у нее на запястье пакет.
Рина бросила монету и хотела уйти, но цыганка свободной рукой сгребла ее за рукав, и ладонь Рины оказалась заточенной в пакете.
— Мало дала. Большая беда будет! Кулак разожму — беду отпущу! — предупредила бабушка Лена звенящим шепотом.
Подчиняясь взгляду цыганки, Рина торопливо бросила в пакет все деньги, что были у нее с собой.
— Сережки снимай! — приказала цыганка. — Злая беда мне руку ест! До кости проела! Отпущу — совсем изгрызет!
Рина потянулась к сережкам, но в последний момент догадалась окликнуть Лиану. Та, сжалившись, фыркнула, подошла к цыганке и что-то ей шепнула. Бабушка Лена недоверчиво взглянула на нее, забеспокоилась и стала торопливо возвращать Рине все, что у нее взяла. Причем, забыв об обете не прикасаться к деньгам, доставала их не только из пакета, но и из карманов.
