Медовый месяц
И все-таки разница в возрасте чувствуется. Меня никак не покидает ощущение, что я завела себе бой-френда, от слова boy[7].
Он верит в светлое будущее, я не верю даже в прививки.
Он считает приспущенные штаны классикой обольщения.
Он не знает, что значит слово «остеохондроз».
Он думает, что я профукала свою жизнь, и постоянно пытается мне помочь. Особенно после секса.
– Мардж, давай сделаем из тебя всемирно известного писателя!
Я растягиваю послевкусие разврата.
– Давай.
Записывайте меня хоть в писатели, хоть в Красную армию, хоть в библиотеку. Лишь бы мне никуда не надо было идти прямо сейчас.
Зэк воодушевляется.
– Вот смотри: тебе нужно написать книгу, издать ее и как следует раскрутить. Ты отправишься в гастрольный тур по стране и каждый месяц будешь проводить как минимум десять встреч с читателями…
Я поправляю одеяло на груди.
– Можно мои читатели будут встречаться без меня? Мне так лень куда-либо ехать!
Зэк озадаченно чешет в затылке.
– А что, если тебе податься в актрисы? Хочешь, я поговорю с нашим звукорежиссером? Он все плачется, что не может найти голос для озвучивания убийства.
– Кого убивают?
Зэк запинается.
– Самку павиана. Понимаешь, там будут браконьеры, и они нападут на колонию… Но это только для начала!
Надо попросить Мелиссу погадать нам на картах. Все-таки интересно, кто из нас кого бросит: я Зэка или он меня.
Ревизор
Мелисса Зэка не одобрила. Пришла в гости, посмотрела…
– Зачем он тебе сдался? Такая аура бывает только у бомжей и прокуроров. Знаю я эту породу – с ними поведешься, потом все чешется! А ты его у себя поселила!
– Он умный и красивый.
– Мне неинтересно, какой он. Я спрашиваю, чего ты от него ждешь?
– Я люблю окружать себя привлекательными людьми.
В ответ на это Мелисса опять заявила, что я ненастоящая женщина.
– Это мужская психология: искать в ближних эстетику. Женщины ищут в мужиках пользу, и если бы это было не так, то род человеческий давно бы вымер.
Я тупиковая ветка эволюции.
Рассказы о животных
Три дня назад мне позвонила бывшая начальница – Триш Пойнтер, главред «Miss X».
– Слушай, ты ведь литагентским бизнесом занимаешься, да? А я как раз книжку написала. Хочешь меня представлять?
Предложение звучало заманчиво. Триш писала блестящие статьи: пожалуй, это было лучшее, что я читала из публицистики.
– Давай встретимся и все обсудим. Ты в Нью-Йорке?
– В Мемфисе.
Тришка долгое время была моей тайной страстью: она была настолько умна и талантлива, что я аж поскуливала от зависти, читая ее статьи. Ее трудно было назвать идеальной начальницей. Она орала на подчиненных, являлась на работу с похмелья и дымила, как Фидель Кастро. Женственности в ней было не больше, чем в лопате. Тем не менее личная жизнь ее протекала весьма бурно. Мы по очереди водили ее секретаршу в ресторан, и та выбалтывала нам подробности.
Большинство девушек в нашей редакции не задерживалось. Глупых Триш уничтожала на месте, а красивых медленно травила. Однажды на Рождество генеральный провозгласил знаменательный тост: «Выпьем, девчонки, за ваш ум. И еще за красоту – какой бы она ни была».
Сблизились мы следующим образом.
Я уже уходила домой, когда в редакцию вломилась взмыленная Триш.
– Там! На улице! У мужика лиса и енот в клетках! И еще медведь на цепочке! Он их мучает!
Я подхватила сумку, и мы помчались на помощь.
Куда смотрели полиция и всевозможные «зеленые» – бог весть, но факт оставался фактом: у входа в Пенн Стэйшн сидел пьяный бомж и выклянчивал деньги на «лечение зверей».
Тришка спикировала на него, как истребитель.
– Это подло – эксплуатировать животных! Тем более когда они не могут ответить вам тем же!
Глазки мужика с нежностью смотрели друг на друга: ему было хорошо.
– Отпустите их! Вы слышите?! – крикнула Триш. – Мы из полиции!
Бомж сфокусировался на ее лице.
– Бля-я-я…
И, выронив поводок, побрел прочь.
– Стойте! – завопили мы.
Ситуация была хреновая. Мы стояли посреди города с лисой, енотом и медведем и понятия не имели, что нам делать.
– Побудь здесь, а я найду телефон-автомат, – сказала Триш. – Пусть их заберут в зоопарк.
Но я запротестовала:
– Не бросай меня! Я не справлюсь с ними одна!
Медведь – тощий подросток со скатавшейся шерстью – заурчал и двинулся к нам.
– А-а-а!
– Держи его!
Лиса заметалась в клетке, енот заскулил.
Разумеется, ни в одно такси нас не взяли.
– Вы бы еще с коровой пришли! – ворчали водители.
Триш порылась в записной книжке.
– Кажется, Конни живет недалеко, – вспомнила она. – Идем к ней, а там разберемся.
Я взяла лису, Тришка – енота, а медвежью цепочку мы решили продеть под ремни наших джинсов.
– Вместе мы больше весим, – сказала Триш. – Нас двоих он не своротит.
Медведь нам попался на редкость мощный. Мы протащили его сто ярдов, а потом ему захотелось на дерево.
Как мы орали, когда он потянул нас за собой! Отцепиться было невозможно – в руках у нас были клетки.
– Не бросай лису! – вопила Триш. – Она может ногу сломать!
Спасли нас проезжавшие мимо пожарники: медведя сняли с дерева и вместе с лисой и енотом сдали в приют для животных.
– Пошли ко мне, выпьем рому, – позвала Триш, когда все уже было позади.
Так мы и подружились. Потом, когда я переехала в Лос-Анджелес, я потеряла ее из виду. Несколько раз пыталась созвониться, но безуспешно, а потом оказалось, что Триш вообще бросила журналистику и уехала на родину пенсионерствовать.
Город Мемфис поразил меня обилием церквей и негритянок в фиолетовом.
Местные церкви выполняют самые разнообразные функции – от душеспасительных до физкультурных – у них при храмах есть и спортзалы, и детсады, и даже дискотеки. Что ни возьми – все находится под божественным присмотром.
В отличие от Калифорнии, народ в Мемфисе одевается по-модному. Особенно черные. Наши тетки нацепят на себя майку со штанами – и вперед; а тут все в костюмах (большей частью фиолетовых). По воскресеньям у них вообще показ мод: к Богу на прием в чем попало ходить нельзя – может неправильно понять.
За время, что мы не виделись, Тришка умудрилась похудеть, помолодеть и выщипать брови.
– У меня теперь муж, – хвасталась она. – Нормальный! Даже посуду мыть умеет!
– Где взяла?
Тришка немного смутилась:
– В виварии… Там, где крыс подопытных разводят. Понимаешь, здесь есть детский госпиталь Сент-Джуд: они такие технологии разрабатывают, что у них излечимость рака почти восемьдесят процентов. А раньше выживал один пациент из пяти.
– И что, твой муж разводит лабораторных крыс?
– Знаешь, как ему их жалко! – шмыгнула носом Триш. – Но они для дела умирают!
Было видно, что ей нелегко согласовывать гринписовские принципы и профессию мужа.
– Я решила, что мне надо что-то сделать для восстановления равновесия в природе, – сказала Триш, когда мы прибыли к ней домой. – Сегодня я тебя кое с кем познакомлю. Иди в душ, потом будем завтракать, а потом поедем.
Триш подвезла меня к сооружению, построеному в египетском стиле: на стенах – фрески с фараонами, перед входом – скульптуры.
– Пошли! – скомандовала она. – Только не падай, когда увидишь ЕГО. Это такой самец – одна рожа чего стоит! А мускулы! Я никогда в жизни не видела таких мощных рук.
Я подозрительно покосилась на нее:
– Погоди… А как же муж?
– Он одобряет. Он даже рад, что мне есть чем заняться. Да ты сама в НЕГО влюбишься, как только увидишь!
7
Мальчик (англ.).
