низко надвинутым на глаза. Она замерла статуей, не шевелясь, смотря нам вслед. Ярко светило солнце, но это ее не беспокоило, что говорило о силе твари.
Если, конечно, это и правда тварь вроде старых знакомых, а не что-то совершенно новое.
— Не надо, — произнес Норп.
Обернувшись, я увидел, что, кроме меня и Нью, никто даже не пытается бросить взгляд в сторону острова. Наоборот — таращатся на материк, а некоторые даже прикрыли глаза.
— Кто посмотрит в глаза Вдове Лодочника, тот превратится в ее раба, — пояснил Лотто, прекратив чистить лезвие своего топора. — Хоть ты и страж, но лучше не смотри. И девке этой скажи.
— Она тоже страж.
— Да?! То-то я понять не мог, почему птица при ней крутится. Не смотрите, и ничего с вами не случится. Вдова не может шагнуть на берег материка и зайти на глубокую воду. Не достать ей нас.
— Откуда ты все знаешь?
— Так это все знают.
Норп кивнул:
— Я тоже про такое слышал.
— Сэр страж, можно вас попросить? — спросил Лотто.
— Чего тебе?
— Я знаю, что вы все равно меня убьете, хотя и слово давали. Что вам слово, данное такому, как я! Свиноеду, как нас здесь называют. Но хочу сказать, что не все так. Я когда-то был честным малым, ходил в охране купеческой. А затем мы наткнулись на Терека, когда наш хозяин слишком рискнул ради выгодного дела. Я хорошо дрался, и сам Терек тогда пообещал, что сохранит мне жизнь, если я к ним присоединюсь. Можете меня осуждать, но согласился, бросил секиру на палубу и с тех пор жил по законам братства. Но сейчас братство меня предало, бросив на погибель. Я бы мог сейчас зарубить не одного из вас, все видели, как с топором умею.
— И сам бы подох… — буркнул Норп.
— Ну да. Зато в бою, а не под ножом, как баран. Зачем вам моя смерть? Живой я могу драться за вас.
— Поверить тебе? — ухмыльнулся я.
— А как я вас предам? К Тереку вернусь? К бросившему меня на съедение твари? Мне кажется, вы еще с ним повстречаетесь. Если так, хотел бы сойтись с этим ублюдком в бою. Должен он мне теперь кое-что. Жизнь за жизнь. А не повстречаемся — так буду вас защищать, пока не погоните прочь. Там, на берегу, не протолкнуться от тварей. Нашествие идет. Каждый боец на счету будет, а я многих стою.
— Зачем мне боец, который может в спину ударить?
— Предать всякий может. Хотите верьте, хотите — не верьте, но сами должны понимать, что уж Тереку я теперь точно не друг. Про лодку и Вдову не соврал ведь? Вот и про остальное не вру.
— Ну-ну… Норп, отбери у него топор и дай деревянное копье. С ним он много против нас не навоюет.
— Ты решил его оставить?!
— Сколько у нас опытных бойцов? Считая меня, и десятка не наберется. Нам сейчас каждый дорог.
— Брать свиноеда — это как-то…
— Да я даже людоеда готов взять, если он будет драться за нас. Но мы за тобой будем следить.
— Это я и без слов понимаю. Только давайте договоримся: как добуду меч или топор в бою, вы мне мой вернете, в обмен. Привык к нему: под руку сделан, как родной уже. С ним я буду куда полезнее.
— Ты сперва добудь. Или для начала в бою побывай. Мы вот воевать не собираемся.
— Это вы зря…
— Что зря?
— Воевать не собираетесь. Здесь за вас такое решать будут. На берегу.
Я посмотрел в сторону приближающегося берега. Долгожданного северного берега, к которому я шел, казалось, целую вечность. Знал бы, чем обернется поход к Железному Мысу, — трижды бы перед тем подумал.
Пляж, за ним пустошь, поросшая корявыми кустиками, дальше низкие холмы с плоскими вершинами. Баркас шел наискось к берегу, направляясь к зарослям тростника, среди которых виднелась протока, соединяющая море с лиманом. Если убрать мачту, в тех зарослях нас заметить можно будет лишь в упор.
