Они просто пропали, растворились в воздухе!
— Сто лет прошло, — пожал я плечами.
— Ты не понимаешь, Виктор! Подобного рода документы не имеют срока давности. Они должны храниться в трех экземплярах и учитываться при согласовании любой стройки с определенным заглублением фундамента. Иначе мы рискуем получить прорыв безвременья в самом центре города!
— Все три экземпляра пропали?
— Все три. Записи о них в картотеке есть, упоминания объекта тоже имеются, а самих планов нет. Как нет отчетов о причине приостановления строительства этой линии.
— Занятно, — пробурчал я. — Получается, мою теорию документально никак не подтвердить?
— Если кто-то и расчищает этими взрывами заброшенную линию подземки, место следующего взрыва нам не вычислить.
— Не знаю, не знаю, — покачал я головой. — Ян, ты готов пожертвовать бутылкой «Черного паруса», чтобы раздобыть эту информацию? У тебя их две, я видел.
— Это подарок, Виктор!
— Если установим места строительства станций, узнаем, где бомбисты нанесут следующий удар!
— Что ты задумал? — засомневался дивизионный комиссар.
— Подмажу кое-кого.
— Черт с тобой! — махнул Ян рукой. — Забирай.
Я распахнул буфет и взял драгоценную бутылку, стоившую никак не меньше пары моих месячных окладов.
— Мне нужен результат! — заявил Навин.
— А кому он не нужен? — хмыкнул я и отправился к себе.
Алан Портер к этому времени уже уехал на выезд, сам я тоже задерживаться в кабинете не стал. Позвонил в редакцию «Осеннего вестника», попросил Кая заглянуть в забегаловку неподалеку и отправился на встречу с журналистом.
Встретиться условились в «Принципе» — излюбленном месте сборищ пишущей братии. По утрам завсегдатаи не имели обыкновения задерживаться там надолго: газетчики быстро выпивали кофе и спешили на редакционные планерки, а независимые писаки и фоторепортеры если и посещали это заведение в столь ранний час, то напоминали при этом сонных мух и проблем никому не доставляли. Другое дело вечером…
Когда я прошел в кафе, Кай Дворкин сидел за столиком у окна и без особого аппетита завтракал яичницей-глазуньей. Он сразу заметил забинтованную руку, но в отличие от моих коллег просто принял это к сведению и с расспросами приставать не стал.
— Доброе утро, — пробурчал он и вновь уткнулся в тарелку.
Я попросил официантку повторить его заказ, осторожно избавился от плаща и уселся напротив газетчика. Кай немедленно передвинул ко мне под столом кофр и продолжил делать вид, будто всецело поглощен завтраком.
— Элла смогла кого-нибудь опознать?
— Шесть из восьми, — сообщил Дворкин, отпил кофе и постучал пальцем по столешнице. — Подписал с обратной стороны фотоснимков.
— Кто-то известный?
— Сплошь золотая молодежь.
— Премного благодарен.
— Чтоб ты знал, Виктор, одной благодарностью сыт не будешь, — напомнил газетчик. — Мне деньги не за красивые глаза платят. Долго ты меня завтраками кормить собираешься? Мне нужен стоящий материал!
— А мне казалось, у тебя и так все хорошо, — хмыкнул я, дождался, когда отойдет выставившая на стол мой заказ официантка, и предположил: — Небось вся спина расцарапана?
— Не лезь в мою личную жизнь.
— И в мыслях не было.
— Тогда чего тебе от меня надо? — прищурился Кай Дворкин. — Виктор, чтоб ты знал, я вашего брата вижу насквозь!
— Я тебе припомню эти слова, когда опять продуешься в покер.
— Виктор! — подался вперед газетчик, нависнув над столом. — Что тебе от меня надо?
— Насколько мне известно, «Осенний вестник» — старейшая газета города. Сколько вам? Лет сто пятьдесят?
— Сто пятьдесят шесть.
