– Они мне пригодятся.
У цилиндра оставалось четыре минуты и пятнадцать секунд.
– Держись.
Держаться было особенно не за что. Трэвис увидел перед собой две металлические стойки, на вид довольно прочные, и вцепился в них обеими руками. Секундой позже пристяжные ремни сдавили грудь.
Вертолет стоял впереди. Хвостовой трап был опущен, внизу, рядом с ним, стоял человек в форме. Громадные лопасти уже начали вращаться. Гигантская машина как будто приподнялась на амортизаторах, готовая оторваться от земли.
Истребитель замер в двадцати ярдах от вертолета. Двигатели выключились моментально. Судя по всему, обычной процедурой летчик пренебрег. Фонарь кабины поднялся и открылся. Трэвис встал, прижал к груди цилиндр и, ухватившись за край кабины свободной рукой, перенес себя на другую сторону. От фонаря до земли – больше десяти футов. Его ботинки висели в трех футах над полосой. Он разжал пальцы…
Приземление получилось жесткое. Трэвис выпрямился и побежал к вертолету. По его часам оставалось три минуты и пятьдесят секунд.
Они сидели у костра, ели яблоки – Бетани нашла их в южном конце парка. Все, что висело ниже примерно восьми футов, досталось кому-то из других здешних обитателей; все, что было выше, осталось нетронутым.
Длинные иголки белой сосны корчились в язычках пламени.
– Середина октября, – сказала Пэйдж. – По ночам будет подмораживать. Если хотим выжить, надо двигаться южнее.
– А мы хотим?
Пэйдж посмотрела на подругу.
– Извини, – вздохнула Бетани. – Не хочу нагонять тоску, но… какой смысл? Если я правильно помню школьный курс биологии, мы – тупиковая ветвь эволюции, разве нет? Или ты хочешь состариться здесь? Дожить до ста лет?
Пэйдж отвела глаза и постаралась придумать ответ. Она сама, проснувшись ночью, задавала себе тот же вопрос.
«Си стэллион» пролетел над Ист-ривер на высоте двухсот футов, взяв чуть севернее длинного и узкого острова, вытянувшегося параллельно береговой линии Манхэттена. Секундой позже вертолет уже несся над Верхним Ист-Сайдом, аккуратно, по длинной дуге, обходя самые высокие здания.
Две минуты и тридцать секунд.
Трэвис стоял у дверцы в передней части машины, перед кабиной экипажа, состоявшего из двух человек, первого и второго пилотов. Больше в вертолете никого не было. За спиной у Трэвиса находился просторный, напоминающий пещеру отсек. Вдоль боковых стен шли скамейки из стального тюбинга и брезента. Сами стены служили, по сути, конструктивными ребрами фюзеляжа и внешней металлической обшивки. Повсюду проходили гидравлические линии и провода. Свет, резкий и холодный, давали флуоресцентные панели на потолке.
– Приказ у нас чертовски специфический, – прокричал второй пилот, перекрывая шум лопастей и приводящих их в движение турбин. – Если не считать повторенного раз десять указания «шевелить задницей», я понял следующее. Совершить посадку на самом большом пятачке у южного края парка. Смотреть вперед и две минуты не обращать на тебя никакого внимания.
– Все так, – подтвердил Трэвис.
– Но что потом? Что нам, черт возьми, делать потом?
– Делайте что хотите. Меня уже не будет.
Пилот задержал взгляд, возможно, полагая, что это шутка и продолжение следует. Не дождавшись, он покачал головой, пробормотал что-то себе под нос и отвернулся.
Следуя с той же скоростью, вертолет пролетел по диагонали над Пятой авеню и начал снижаться. Трэвис уже видел впереди пятачок, о котором упомянул пилот. Оставшуюся часть маршрута прошли за несколько секунд.
– А теперь держись! – крикнул пилот.
Прижав цилиндр левой, Трэвис ухватился правой за дверцу. Пилот потянул рычаг на себя, но машина отозвалась не сразу. Потом появившиеся за ветровым стеклом парк и линия горизонта качнулись и ушли вниз – вертолет заложил крутой вираж и резко наклонился. У Трэвиса засосало под ложечкой. За окнами мелькнуло голубое небо. Массивный хвост развернулся, и когда Чейз снова увидел парк, тот вращался, как школьный двор, если смотреть на него с карусели. Внизу, спеша убраться из-под падающей на них махины, в панике разбегались люди.
Перед самым касанием он бросил взгляд на часы. Одна минута и сорок секунд.
Пэйдж все еще раздумывала над вопросом Бетани, когда откуда-то пришел звук. Тяжелая басовая
