Пэйдж отвернулась от окна. Глаза встретились… и она снова уставилась вдаль.
– Очевидно, проблема разрешится гораздо раньше, чем через четыре месяца.
Трэвис кивнул.
– От силы – через несколько недель, – продолжала Пэйдж. – Даже если Финн заручится поддержкой множества влиятельных персон, Гарнер привлечет на свою сторону всех прочих. Чем бы это все ни закончилось, что бы об этом ни говорили в новостях, это будет конец. Уверена, будет задействован и «Тангенс», но раз уж мы трое взяли все на себя… полагаю, теперь с этим покончено.
– Что до меня, то я уж точно выхожу из игры, – сказал Трэвис.
Она вновь взглянула на него.
– Если хочешь, мы можем устроить тебе новую личность – где бы ты ни пожелал жить, кем бы ни захотел стать.
– Что-нибудь вроде того, что было.
– Хорошо.
Какое-то время оба молчали. Просто смотрели на город. Далеко внизу, по противоположному тротуару, шла студенческого возраста пара. Девушка повернулась лицом к парню, взяла его руки в свои, высоко вскинула вверх и весело запрыгала, искренне чему-то радуясь.
– Знаешь, ты мог бы вернуться.
Трэвис ответил не сразу. Он повернулся и вновь встретился с ней взглядом. В ее глазах читалось все недосказанное – приглашение в нечто большее, нежели просто Пограничный город.
– Прости, – проговорил он наконец.
Ее взгляд задержался на нем еще на мгновение. Что бы она ни чувствовала, это было погребено глубоко-глубоко внутри.
– О’кей.
Пэйдж отвернулась от окна. Прошла к большому кожаному креслу и села. Откинулась назад и закрыла глаза.
– Я бы объяснил, если бы мог.
– Я не просила.
– И все-таки.
Она не ответила.
Трэвис направился к дивану. Рюкзак Бетани он опустил на пол. Услышал, как брякнул внутри, среди ружейных патронов, «ЗИГ- Зауэр 220». «Ремингтон» он оставил по ту сторону радужки, на лестнице, двумя этажами ниже. Укрыл от дождя под металлической панелью в нескольких ярдах от лестничной клетки – было бы не слишком разумно входить в гостиную президента с ружьем 12-го калибра в руках.
Он улегся на диван. Устроился поудобнее. Закрыл глаза. Прислушался к доносившимся из соседней комнаты щелчкам клавиш и шуму города.
А что, если сказать ей? Он мог бы сделать это прямо сейчас. У него была даже сама записка – сложенная, лежала в бумажнике. Послание от некой будущей Пэйдж, которое она отправила через Брешь, чтобы оно всплыло в прошлом – в «Тангенсе» еще не знали, как это сделать, но в один прекрасный день у них, судя по всему, это получится. Послание Пэйдж самой себе прибыло позапрошлым летом – с весьма специфической инструкцией:
Некий будущий Трэвис просчитал этот шаг. Используя технологию Бреши, создал «Шепот» – конечно же, это было не настоящее его имя – и отправил в еще более дальнее прошлое, в год 1989-й. «Шепот» переупорядочил там все, расчистив площадку для того, чтобы Трэвис – настоящий Трэвис – мог перехватить послание Пэйдж, когда оно придет.
Даже сейчас Трэвису не удавалось все как следует осмыслить. Примерно то же, что наблюдать за змеей, съедающей собственный хвост. Почему будущая Пэйдж не предприняла контрмер? Почему игра не пошла дальше? Возможно ли вообще теперь существование этих будущих версий, его и ее? Разве все уже не пошло другим путем? Вряд ли он когда-либо это поймет.
Но сказать мог бы.
Мог бы прямо сейчас выпрямиться, посмотреть ей в глаза и все рассказать. Мог бы показать ту записку.
И тогда бы почувствовал себя лучше, хотя и не принял бы ее предложение. Что бы она ни ответила, он никогда не вернется в «Тангенс». Об этом нечего и думать, пока он не знает, что такого случилось с другим Трэвисом в оригинальном варианте будущего.
А этого он никогда не узнает.
Трэвис так и остался на месте.
