после того, как шагнул к радужке. Трэвис услышал, потому что стоял рядом. Тогда это как-то ускользнуло от его внимания – ему и так было, на чем сосредоточиться, – да и прозвучало как что-то неважное.
Теперь он пытался это вспомнить, так как что-то подсказывало – это все-таки важно.
Что же сказал Финн?
Он задумался.
Прошло несколько секунд.
Он вспомнил.
– Черт возьми.
Пэйдж зашевелилась в его объятиях, отвела голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Что? – сказала она.
Трэвис ответил не сразу. Прогонял в уме события последних двух дней, оценивая их заново, с точки зрения сегодняшнего дня. Он словно смотрел сцену, в которой разбивается бокал, только в обратной перемотке. Когда каждый осколок летит, кувыркаясь вверх, и встает на свое место за счет некой гравитационной силы. С той самой секунды, когда они в первый раз заглянули в радужку, у них возникло неверное представление обо всем, что они видели. Главную ошибку они допустили в самом начале, и все строившиеся на ней выводы были неверными.
– В чем дело?
Он моргнул. Посмотрел на Пэйдж.
– Я тебе покажу.
Трэвис нехотя отстранился от нее и поднялся на ноги. Подождал, пока она встанет, после чего они вышли из гостиной и по коридору прошли в кабинет.
Папки с документами стопками лежали по всей комнате – на столе, кофейном столике, стульях, полу, – согласно некоей импровизированной десятичной системе Дьюи.
– Мы сузили круг до пяти человек, которым можем доверять на все сто, – сообщил Гарнер. – Я разослал и-мейлы и созвал совещание по безопасной селекторной ли…
Подняв глаза и увидев выражение лица Трэвиса, он остановился на полуслове.
Вслед за ним посмотрела на Трэвиса и Бетани. Оба молчали, ожидая, когда он выскажется.
Но Трэвис ничего не сказал. Вместо этого прошел между сваленными в кучи документами к стоявшему у окна гигантскому глобусу, опустился рядом с ним на корточки и вертел до тех пор, пока перед ним не появились Соединенные Штаты.
– Куда они могли направиться? – пробормотал он, скорее для себя, чем для других. – Где самое лучшее для этого место?
Остальные переглянулись.
Трэвис крутанул глобус немного вверх, так, чтобы тот представил им Южную Америку.
– Кто-нибудь знает район столь же засушливый, что и Юма? – спросил он. – Может, где-нибудь в Центральной или Южной Америке?
– Я знаю одно место, по сравнению с которым Юма покажется вам Сиэтлом, – усмехнулся Гарнер. – НАСА испытывает там марсоходы. Когда я был президентом, им каждый год требовались дополнительные средства для проведения исследований в том районе.
Трэвис ждал, пока он закончит.
– Пустыня Атакама, – сказал Гарнер. – Северное побережье Чили. Если верить письменным источникам, там на огромных территориях никогда в истории не выпадало осадков. Эти места биологически стерильны – там нет ни растений, ни животных, ни даже бактерий.
Трэвис наклонился поближе к глобусу. На нем были обозначены лишь три чилийских города. Самым крупным из них была столица, Сантьяго. На нее он едва обратил внимание, будучи не в силах оторвать взгляд от одного из двух других.
Последний осколок разбившегося бокала встал на место.
– Невероятно, – пробормотал Трэвис.
Но прежде чем он успел сказать больше, лежавшие в комнате бумаги зашелестели и встрепенулись. Из коридора ворвался холодный ветерок.
Глава 37
Они не успели и глазом моргнуть, как все уже кончилось. В дверях вдруг появились трое, и у каждого в руке пистолет с глушителем. Никто не произнес и слова – в этом не было необходимости.
