Бытовая магия бытовой магией, но настоящий душ не заменит ничто. Эта маленькая радость – никуда не торопясь стоять под тугими струями – захватила Никиту целиком. Из ванной он вылез только через полчаса и прошел к жене на кухню.
Дома было шаром покати, и Настя не мудрствуя лукаво заказала доставку. Кроме чая в шесть утра, выпитого с Сашей и Басоргиным, когда они убедили ее, что с мужем все будет в порядке, она тоже со вчерашнего дня маковой росинки во рту не держала.
– Чудесно, – сказала она, выкинув пластиковые контейнеры. – Больше никогда готовить не буду!
– Как скажешь, дорогая, – хмыкнул Никита.
Настя уселась напротив, поставила локти на стол и подперла щеки руками.
– Жаль, Каську у мамы не забрать – она с ума сойдет, если я объявлюсь раньше времени. И меня сведет, – сказала она. – Лариска вот уже свела, вся иззвонилась.
– Настя, что ты делала, когда ушла из спорта? – спросил Никита.
Она даже вздрогнула от неожиданности.
– Почему ты спрашиваешь?
– Я тебя услышал, – сказал Никита. – Правда, с небольшим опозданием. Кажется, я тоже тебя совсем не знаю.
– Напилась.
Настя положила руки на стол и уставилась на мужа так, что он никак не мог сообразить, дразнит она его или говорит серьезно.
– Э-э…
– У тебя такой вид озадаченный, – улыбнулась Настя. – Я правда тогда купила себе бутылку водки, но не осилила: на вкус – первосортная мерзость, ничего я не забыла, и легче мне не стало. – Она вздохнула. – Я по музеям ходила целыми днями, пока учеба-работа не началась. Серьезно. Что ты улыбаешься? Знаешь, сколько я всего пропустила? Сборы-подготовка-соревнования- школа и снова сборы-подготовка… – Настя замолчала, прикусив губу.
– В консерватории была? – подозрительно спросил Никита.
– А как же! Мне так хотелась узнать, что люди в этом находят.
– Кажется, на оба Дозора я единственный Иной, который туда еще не наведался, – пробормотал Сурнин себе под нос. – Настя, а почему я твоих медалей никогда не видел?
– Потому что это не мои медали, Никита, – сказала она. – Знаешь, как обидно было, когда мне все объяснили. Я ведь честно пахала на воде как проклятая. А получается, как будто все это время выигрывала на допинге благодаря латентным способностям Иной. Какая я Светлая? – Настя резко отодвинулась от стола и выпрямилась. – Я даже представить боюсь, сколько судеб я разрушила! Из-за меня кто-то до пьедестала не доплыл, оставшись четвертым, кто-то в десятку не попал, в сборную не вошел или надежды родителей не оправдал. У каких-нибудь девчонок из глубинки, которые раз в жизни на всероссийские соревнования пробились, я, может, единственный шанс отобрала. И все это серебро-золото – не мое! Понимаешь?
– Так нельзя, Настя, – сказал растерявшийся Никита. – Во-первых, ты не знала, во-вторых, ты же не слабительное соперницам подсыпала, а мастерство годами оттачивала… Или как это у вас называлось… И потом, если бы ты была Темной, тебе и в голову бы такие мысли не приходили! Совесть – не их конек. Ты что, никогда не проигрывала?
– Проигрывала. Но не так уж часто. И не болела никогда. Что с тобой случилось вчера? – спросила Настя, перечеркивая разговор о себе. Никите не удалось ее с ходу переубедить.
– Хм… А что тебе по этому поводу Басоргин сказал?
– Ничего. Он только несколько раз повторил, что это в самом деле с работой связано. Он вообще мало говорил. Предложил пройти обучение, расспросил про Карину, оформил протокол, сказал, что, возможно, мне придется выступить на суде, и так странно на меня смотрел.
– Потенциал перепроверял, – уверенно пояснил Никита, – не волнуйся, ничего личного, – хмыкнул он.
– Ты не ответишь, да? – вздохнула Настя. – Не моего ума дело?
– Настя, перестань! Третий уровень – это не круто. Круто – маг вне категорий, он один на всю Москву, и насколько я понимаю – на всю Россию-матушку. А вчера… – Никита запнулся. – Можно сказать, что я в отличие от тебя как раз не удержался и допинг попробовал. Одного раза более чем… – Он замолчал и передернул плечами.
– Тебе плохо? – тревожно спросила Настя.
– Нет. Мне и тогда плохо не было – так, ерунда, голова дурная.
