откладывать мои записи в сторону. Ничего подобного не было и быть не могло. Хватало некоторых навыков выживания, самообороны и стрельбы. Снайпера за такой срок из меня не сделали, но пулять в сторону мишеней научили.
Дважды ко мне наведывался психолог. Сухонький и сгорбленный старичок, который назвался Семеном Моисеевичем. Крючконосый и седовласый. Он долго меня расспрашивал о разных житейских мелочах, прошлом, делал пометки в истрепанном блокноте и горестно вздыхал. Если по его реакции судить о моих перспективах, то можно смело брать лопату и брести на кладбище. Уныло и неторопливо, бормоча себе под нос:
— Да-да, конечно… так будет лучше. Наверное…
Территория разделена на закрытые секторы. Чтобы попасть в соседний, надо пройти через пост охранника. Нет допуска — разворачивайся. Не полезешь же через забор, право слово! Тем более такой — усиленный колючей проволокой. У меня был свободный допуск в жилой и спортивный секторы, где в ангаре находились приличный спортзал и пятидесятиметровый тир. В остальные мог пройти только в сопровождении инструктора или Владимира, который последнее время появлялся все реже и реже.
Распорядок дня был по-армейски строгим.
Подъем в пять часов утра, пробежка в компании инструктора, завтрак и утренний визит к очкастым и молчаливым научникам. Один час в окружении непонятных приборов и суровой медички — и вперед, на занятия! Обед, опять занятия, физическая подготовка, очередной визит к медикам, специальная подготовка, ужин, отбой.
Первую неделю я так уставал, что едва доползал до кровати. Даже мыслей в голове не было. Какая-то каша… Потом немного втянулся и уже мог себе позволить скоротать вечерок на лавочке, попивая чай и рассматривая глухой забор. Двор, где я отдыхал, был размером с две баскетбольных площадки. Несколько высоких сосен, шеренга пушистых елок и даже клумба с ярко-оранжевыми цветами. Ну и четыре старомодных лавочки, разумеется.
Персонал базы здесь не появлялся. Даже в двухэтажном общежитии, где я ночевал, никто не жил. Иногда до меня доносились звуки ударов по мячу и веселые крики игроков, которые веселились за одним из этих заборов. Одиночество? Нет, поверьте мне на слово, меня это не тяготило. Несмотря на ситуацию, я наслаждался этим временным покоем, свежим воздухом и запахами соснового бора, который стеной высился за оградой. Вспоминал погибшую жену и думал о дочке. Все-таки мне повезло с этой работой. Наверное…
Иногда ко мне присоединялся Михалыч, который давал полезные советы. Говорил, надо заметить, очень осторожно. У меня даже появилось ощущение, что мои работодатели и сами не знают, куда именно меня забросит. Воображаемый образ «прекрасной эпохи» понемногу тускнел и превращался в нечто туманное и очень неопределенное.
— О чем думаешь? — послышался голос, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Обернулся и увидел Михалыча с двумя полными кружками.
— Тьфу! О чем… Как послезавтра падать буду.
— Не переживай, научишься, — снисходительно сказал он и протянул мне кружку. Уселся рядом и с наслаждением вытянул ноги.
— Куда я денусь с подводной лодки? — кивнул я и попробовал чай. Крепкий, сладкий и душистый. Умеет Михалыч чай заваривать! Что касается моих возможных падений, то это тоже часть подготовки. Завтра должен приехать инструктор, а точнее — инструкторша. Вместе с двумя лошадками. Да, я тоже удивился, но ничего не поделаешь. Кто там знает, на чем ездят в иных мирах? Может, на лошадях, а может — на динозаврах. Лишним не будет.
— Главное, Саша… — начал Михалыч и шумно отхлебнул чаю. Потом ткнул пальцем в небо и продолжил: — Главное — ничего себе не сломать.
— Умеете вы, Михалыч, ободрить приговоренного.
— Ну уж… приговоренного. Не ты первый, не ты последний.
— Это как понимать?
— Да это я так… — смутился Михалыч, — присказка у меня такая.
— Понял, не дурак.
— Ты это… кури поменьше.
— Ничего, скоро брошу.
— Ну-ну…
Через несколько минут он допил чай, поднялся и ушел, напомнив, что через пару дней мы будем подбирать аварийный запас, одежду, снаряжение и оружие.
