здесь часто. Поэтому и суды по таким делам проводят быстро и без проволочек. Тем более если в деле нет каких-нибудь особых обстоятельств, требующих дополнительного расследования.
Свидетели? Какие там могли быть свидетели, в этом грязном переулке?
36
В камере просидел до вечера. Сидел, думал о сложившейся ситуации и прикидывал свои шансы на свободу. Мне приходилось присутствовать на судебных заседаниях. В Ривертауне. Это входило в список служебных обязанностей. Очень скучное занятие. Внутренний голос предательски усмехался и высказывал предположение, что «уж этот судебный процесс ты точно не забудешь!». Память на всю оставшуюся… Не буду лгать, мандраж присутствовал, и еще какой! Судите сами: надо мной повисла «расстрельная» статья, а помощи ждать не приходилось! Шерифу Брэдли телеграмму не пошлешь и не позвонишь, мол, выручай, Марк! Законники мне уже лоб зеленкой мажут. Хотя… здесь не лоб, а скорее шею надо мазать. Густым и ровным слоем.
В голове не укладывалось, насколько глупо я попался. Приехал в город, чтобы передать письмо, вышел поужинать и загремел по обвинению в убийстве. Нет, это невозможно! Это глупо, наконец! Не могут же меня вот так взять и повесить. Это же очевидно, что я просто защищался!
Память услужливо подбросила воспоминания о последней казни в Ривертауне. Парень, который обвинялся в убийстве своей жены, он ведь тоже до последнего надеялся, что его не повесят. Сначала ругался, потом умолял, а затем обмочился от страха и повис на руках тюремщиков. Так его волоком на виселицу и притащили. Он даже с мешком на голове и петлей на шее не переставал кричать. Пока служитель не вышиб подпорку. Нет же! Это бред. Чепуха какая-то в голову лезет.
За окном сгущались сумерки. Холодало. Из разбитого окна тянуло сквозняком. Ветер, по-осеннему мерзкий, был пропитан промозглой сыростью. Когда совсем стемнело, я был готов завыть от тоски и злости, но вдруг за дверью послышались голоса и раздался скрежет замка. Один голос вяло оправдывался, а второй поторапливал и тихо ругался. Дверь распахнулась, и я увидел двух мужчин. Один из них поморщился и провел ладонью по усам.
— Ну и вонь здесь!..
— Извините, сэр, но…
— Исчезни! — процедил седовласый мужчина, и мой тюремщик быстро ушел.
Это был мужчина лет сорока. Невысокого роста, но довольно крепкий. На левой руке не хватало мизинца. Он прищурился, обвел меня взглядом и хмыкнул.
— Меня зовут Темпест. Ты меня искал?
— Еще бы! — выдохнул я. — Вам привет от шерифа Брэдли.
— Привет?
— Сердечный привет.
— Вот как! Это уже лучше.
— Была еще монетка, но она осталась в потайном кармане моего ремня.
— Понятно… — хмуро усмехнулся Роджер. — Это ты пристрелил того бродягу?
— Да, сэр…
— Какого дьявола ты впутался в эту историю? Сводил счеты или он правда на тебя напал?
— Сами-то как думаете?
— Понятно… Ну и дела, приятель, — он даже присвистнул, — тебе не позавидуешь.
— Я это уже понял. Как вы меня нашли?
— Встретил на улице дежурного, который тебя допрашивал прошлой ночью. В гостинице сказали, что тебя арестовали — и вот, пришлось зайти на работу, хотя у меня и выходной.
— Хоть в этом мне повезло.
— Кстати, ты знаешь, что твой номер в отеле перевернули кверху дном? Портье клянется, что ничего не знает, а неизвестный злоумышленник, видимо, залез через окно. Он, конечно, врет, паскуда, но врет очень убедительно.
— Черт…
— Так что просил передать Брэдли? О твоем деле поговорим чуть позже.
