забору соседнего дома, делая вид, что он тут совершенно ни при чем.
Прошло около четверти часа, прежде чем на улицу вылетел чубатый паренек лет семнадцати, в рубахе и портах, но босой и неопоясанный, заметался из стороны в сторону:
– Любава!!! Любава, ты где?! Любава-а-а!!!
– Родомир, что с тобой?! – выбежал следом упитанный розовощекий седовласый старикан с растрепанной бородой. – Ты куда?
– Любава ко мне приходила, дед! Я прилег было – и тут вдруг она появилась. Присела рядом, сказала, чтобы не ждал, что не судьба нам вместе быть. Прощения попросила. По голове погладила и ушла. Тут наваждение и спало.
– Так сие и было оно, наваждение! – всплеснул руками дед. – Задремал, с кем не бывает?
– А это, это откуда взялось?! – раскрыл ладонь парень. – Видишь, нитки красные?! Те самые, что порвались у нас у ракитова куста. Вот, это она их мне оставила. На прощание.
– Великая праматерь! Спаси и смилуйся! – заметно струхнувший старик выдернул из-под ворота амулет со змееногой богиней[11], поцеловал, зажал в кулаке и закрутился, отмахиваясь им на все стороны. – Спаси и сохрани! Избавь и защити! Ты, Родомир, не за ней бы бегал, а богов благодарил, что от гибели избавили! Что тихо ушла, в клочья не порвала!
Ведун с дедком был абсолютно согласен. Та Сирень, которую он встретил в лесу, относилась к людям исключительно как к мясу. Парень, оставшийся живым после встречи с лесной чародейкой, стал для Середина настоящим потрясением.
– Эй, прохожий, ты девицы красной здесь не видел? – метнулся к Олегу Родомир. – Высокая такая, статная, красивая. В атласном сарафане. Шрамик у нее еще небольшой под глазом…
– Даже калитки перед тобой не открывалось, добрый молодец. Никто со двора не выходил.
– Защити меня от слова колдовского, от взгляда черного, от навета… – замахал на ведуна амулетом старик, заставив крестик болезненно ущипнуть запястье.
– Хватит, хватит, – отступил Олег. – Человек я, не зверь и не баба.
– А дотронуться до тебя можно? – с надеждой спросил Родомир.
– Ладно, трогай, – пожалел паренька Середин.
Тот взял его за руку, слегка подергал рукав кафтана. Вздохнул:
– Я бы ее любой принял. Есть в ней что-то завораживающее. А что волкодлак – так ведь и с русалками люди живут. Коли любит, так ведь не тронет, правда?
– Не стоит рисковать, друг мой, – посоветовал ведун. – Русалка – она ведь женщина, хоть и речная. А волкодлак в порыве страсти и порвать может. Не со злобы, а именно из любви.
– Откуда ты знаешь, добрый человек? – тут же проявил подозрительность парень.
– Потому что я их убиваю, – просто и без затей признался Олег.
– Ты пришел за ней? – Родомир напрягся, сжал кулаки.
– Нет, – покачал головой Середин. – Мне кажется, эта волчица людям не опасна.
– Пойдем, пойдем отсюда! – Дед торопливо потянул внука за собой. Похоже, мир с волкодлаками и охотниками на них ему совсем не нравился. Старик торопился вернуться к себе, за прочные бревенчатые стены постоялого двора, к защитным чурам и уютным горницам. Родомир, разочарованный и обмякший, позволил себя увести.
– И зачем ты это сделала, Сирень? – тихо спросил Олег, уверенный, что лесная ведьма находится где-то рядом.
– Не могу забыть, как Любава по Ясеню своему страдала, – ответила из-за спины девочка. – Захотела проверить, как к жениху своему вологодскому отношусь. Вдруг и я так же сильно желать и чувствовать умею? Я ведь про него все время помнила. И лицо, и запах.
– Ну и как?
– Никак, – вздохнула ведьма. – Смертный как смертный. Что рядом с ним я стою, что за тридевять земель уплываю – никакой разницы.
– Но ведь ты с ним заговорила!
– Потому и заговорила. Предупредила, чтобы не ждал. Советовала забыть.
– Можешь быть уверена: уж теперь-то он тебя точно до конца жизни не забудет!
– Почему?
– Потому что люди – это не роботы. Они никогда не действуют по правилам или командам. Всегда норовят поступить
