Консолидация

нюансированное «путешествие», интерпретировать которое можно как наделенное началом и серединой, неуклонно продвигающими его к удовлетворительному окончанию.

— Хватит! — оборвал Голос в какой-то момент.

Позже:

— Так-то лучше. — Контроль не мог толком угадать, смягчились ли интонации терки-трущейся-о-терку. — Покамест продолжайте собирать данные и допрашивать биолога, но надавите на нее пожестче.

Уже надавил, не проканало. Выуживание информации — зачастую долгосрочный проект, требующий прислушиваться к несущественным пустякам, проскочившим лишь на миг.

После очередной паузы Голос сказал:

— Я располагаю информацией, которую вы запрашивали.

— Какой информацией? — Растение, мышь или?..

— Я могу подтвердить, что директриса пересекала границу.

Контроль резко выпрямился на сиденье унитаза. Кто-то робко постучался в дверь. Придется им обождать.

— Когда? Прямо перед последней одиннадцатой экспедицией?

— Да. Совершенно несанкционированно, не поставив никого в известность и не испросив ничьего позволения.

— И это сошло ей с рук.

— Что вы имеете в виду?

— Ее не уволили.

Пауза, затем Голос сообщил:

— Несомненно, ее следовало освободить от должности. Однако нет, ей дали испытательный срок. Ее место на шесть месяцев заняла заместительница директора, — нетерпеливо, словно все это не имело значения.

И что он должен с этим делать? Наверное, попросить связать его с матерью. Потому что кто-то в верхах наверняка должен был знать, что директриса отправляется через границу, а потом кто-то прикрыл ее, когда вернулась.

— Вам известно, сколько она там пробыла? Есть ли рапорт о том, что она обнаружила?

— Три месяца. Никакого рапорта.

Три месяца!

— Ее должны были допрашивать. Рапорт должен быть.

Куда более долгая пауза. Может, Голос консультируется с другим Голосом или Голосами?

Наконец Голос сдал позиции по этому пункту:

— Имеется отчет о разборе. Могу выслать вам копию.

— Известно ли вам, что она считала, будто граница наступает? — осведомился Контроль.

— Я в курсе этой гипотезы, — подтвердил Голос. — Но это не ваша забота.

Как это не его забота? Как это субъект, назвавший его долболобом, перескочил к употреблению фраз вроде «не ваша забота»? Голос — скверный актер, заключил Контроль, или у него скверный сценарий, или это было намеренно.

В конце беседы он — без какой-либо видимой причины — отпустил шутку:

— Что такое: коричневое и липкое?

— Это я знаю, — отозвался Голос. — Липа.

— Дерьмо.

Отбой.

* * *

«Ну-ка, проверь сиденья на мелочь, Джон». Контроль, снова в своем кабинете, изнуренный, захвачен врасплох странными вспышками воспоминаний. Коллега на его последнем посту, придя к нему после презентации, говорит обвиняющим тоном: «Ты мне противоречил». Нет, я не соглашался с тобой. Женщина в колледже, брюнетка с широким лицом и красивыми карими глазами, аж больно, в которую он втюрился на элементарной математике, но когда преподнес ей стихотворение, она сказала: «Да, но танцуешь ли ты?» Нет, я пишу стихи. Я стану каким-нибудь шпионом. Один из профессоров колледжа, преподававший политологию, заставлял их писать стихи, чтобы «разогнать кровь в жилах». Однако изрядную часть времени он учился, ходил на стрельбище, тренировался, используя вечеринки, чтобы наработать опыт мимолетных отношений жизнь напролет.

— Ну-ка, проверь сиденья на мелочь, Джон, — сказал дедушка Джек. Ему было двенадцать, он наведался к матери на север