Снова опустился в кресло, буркнув:
— Рад знакомству.
В столовую вошла Ирис с большим блюдом, наполненным запеченными зелеными мидиями. Улыбнулась мне. Эта девушка напоминала мне Хэл своим ярким интересом, не ко мне персонально, конечно, ей было нужно пообщаться с коллегой матери. Похоже, в этом доме темы, связанные со снами и сновидящими, старательно обходятся или вообще под запретом…
Праздничный обед шел совсем не празднично. Эйнем пыталась развеять мрачное молчание, рассказывая что-то о погоде в это время года, о поездке к морю. Я бодро отвечал ей, в свою очередь расспрашивая о жизни на Лигурийском побережье. Так что за столом звучали только наши два преувеличенно жизнерадостных голоса.
Ирис, сидящая напротив, почти не притрагиваясь к еде, нетерпеливо перебирала край салфетки, катая хлебные шарики и бесцельно передвигая свой бокал. И не нужно было быть провидцем, чтобы понять: ей до смерти хотелось поговорить со мной.
Барбара молча ела, время от времени поднимаясь, чтобы забрать пустые блюда и принести новые с кухни.
Леонид мрачно подливал в свой бокал вино из пузатого кувшина и старался не смотреть на меня.
— Не любите сновидящих? — наконец спросил я прямо, устав играть роль доброжелательного, вежливого, скромного гостя.
— Ваши услуги излишне дорого обходятся.
— Конечно. Поэтому мы не лечим насморк. — Я повернул голову к Эйнем, но она не ответила на мою улыбку, продолжая глядеть в тарелку. Зато ее младшая дочь замерла, жадно ловя каждое мое слово, и я произнес, обращаясь уже к ней: — Мы лечим гораздо более серьезные заболевания и помогаем людям решать сложные проблемы.
— Вы их не решаете, а создаете, — заявил Леонид упрямо, и я понял, что человеку нужно дать высказаться. Слишком долго он копил обиду, раздражение, ярость.
— Неужели?
— Посмотрите на нее. — Он указал на Эйни, сидящую рядом.
Я взглянул на юную, цветущую, хотя и немного напряженную девушку.
— По-моему, она прекрасно выглядит.
— Да, как ее младшая дочь!
— Вы считаете это ненормальным? Генную модификацию пока еще никто не отменял…
Судя по его еще сильнее насупленному лицу, эта тема тоже была из ряда нежелательных.
— Подобная процедура непомерно дорогостояща.
— Но доступна для людей с выдающимися способностями, действительно ценных для общества, таких как ученые, люди искусства или целители, как ваша жена, — ответил я примирительно, но Леонид меня не слышал, погружаясь в воспоминания о перенесенных тяготах.
— Я говорил, что ей пора остановиться, — произнес он глухо, глядя на меня исподлобья и словно не видя. — Я предупреждал, что все ее сновидческие фокусы плохо закончатся. Я показывал ей статистику о количестве эпиосов, погибших во сне, но кого интересовало мое мнение?! Только и слышал — «этот последний», «еще один, и все», «ну самый-самый последний». Все денег пыталась заработать на вечную молодость.
— Вы знали, с кем живете, — ответил я, глядя на Эйнем, в глазах которой заплясали гневные огоньки. — Никто из нас не может остановиться. И дело не в деньгах и не в молодости.
Вряд ли я смогу объяснить ему, что такое сон для нас, если уж самой Эйни это не удалось за столько лет. Чистая энергия свободного разума, не ограниченного никакими законами, безграничная власть творца и железная, несгибаемая потребность помогать людям.
— Она пропадала где-то больше пятнадцати лет. Мы жили без нее. Ее дочери выросли, не зная ее.
Его голос звучал все громче и громче, наполняясь давней обидой, которую он никак не мог пережить. Я тоже заговорил резче:
— Она лежала с разбитой головой, периодически сознание возвращалось к ней, вместе с невыносимой болью. Запертая в своем мире как в гробу. И никто не слышал ее, кроме дочери. — Я посмотрел на Ирис, с тревогой наблюдающей за разгорающимся спором. — Я не знаю, как тебе удалось вытащить ее, но это достойно звания сновидящей. Тебе надо учиться.
Они обе взглянули на меня с одинаковой жаркой благодарностью, Леонид стукнул бокалом об стол.
— Она не будет сновидящей!
— У нее уникальный дар, который необходимо развивать.
