— Но тело сновидения — не двойник.
— Наши предки полагали, что оно — душа человека. И если она является к нему, то уже практически отделилась от тела и готова уйти.
— Еще какие есть версии?
— Некоторые считали, будто люди живут в двух мирах одновременно. Один мир — наш, второй — тот, с которым мы можем соприкоснуться во сне. И двойник приходит из этого второго мира, чтобы предупредить об опасности.
— Что говорит современная наука?
— Двойник — проекция сознания, каким-то образом принимающая визуально воспринимаемую форму.
— Эта проекция опасна?
— Нет, насколько я знаю. Напугать, конечно, может. Мало приятного вдруг увидеть рядом себя самого.
— А если предположить, чисто теоретически, что это происходит со сновидящим?
— Мэтт, — произнес оракул внушительно. — Я в курсе твоего кодекса целителя, который запрещает тебе выдавать секреты и личность пациентов. Но в этом случае ты должен сказать, с кем собрался действовать.
— Все так серьезно?
— Да.
— И в чем причина беспокойства?
— В том, что я ни разу не слышал, чтобы собственное тело сновидения являлось к мастеру сна…
— Ясно. Спасибо.
— Твой… учитель не упоминал ни о чем подобном?
— Нет.
— Надеюсь, ты не увидел сам себя?
— Нет, — усмехнулся я. — Повторяю, это просто чисто теоретическое рассуждение. Так что нет причин для беспокойства.
— Ну ладно, — в голосе Герарда звучало не слишком много доверия. — Смотри, опять не вляпайся в неприятности.
— Непременно, — отозвался я на эту заботу обо мне, высказанную столь своеобразно, и отсоединился.
Затем развернул кушетку так, чтобы солнечные лучи не падали на изголовье. Улегся, чувствуя под спиной удобный, в меру упругий и жесткий матрас, свернул плед, сунул его под голову и вытащил из кармана кольцо. Полюбовался игрой камней, подбросил на ладони и положил рядом с собой, а вместо него достал ключ.
Для работы оракула необходима вещь, которую пациент держал в руках во время эмоционального всплеска. Целителю эффективнее всего работать с предметом, который ему отдали по доброй воле. Дэймос может действовать с любым трофеем, подаренным, украденным, потерянным и тем, которому не придают совершенно никакого значения.
— Ну, посмотрим, Эйнем, что происходит в твоем подсознании… — Я сжал ключ в руке, закрыл глаза и тихо произнес заветное слово: — «Вокруг…»
Сон приближался медленно, мягко, пугливо, готовый отпрянуть от любого резкого звука или моего неосторожного движения. Я ощущал его и лежал не шевелясь, едва дыша. А тот подкрадывался все ближе и ближе, еще немного, и он коснется меня… как вдруг рядом послышался взволнованный голос:
— Мэтт! Ты уже начал?
Я открыл глаза, приподнялся и незаметно накрыл ладонью кольцо.
— Эйнем, ты?
Целительница торопливо входила в комнату. Одетая все в то же легкое белое платье с высокой талией, с распущенными золотистыми волосами, она выглядела немного обеспокоенной и как будто виноватой.
— Слушай, я передумала. Давай все отменим. Ты прав, я поняла окончательно, мне все показалось. Извини, что побеспокоила тебя. Очень спешила, чтобы ты не начал погружение, и, кажется, успела вовремя.
— Уверена?
Мой вопрос можно было истолковать двояко. Она ухватилась за самый простой смысл, лежащий на поверхности.
— Да. Не хочу, чтобы ты напрасно тратил силы. Это просто нервы, усталость, трудности с адаптацией. — Целительница подошла и присела на край кушетки. Ее движения были уверенными, грациозными и наполненными силой. — Нет смысла втягивать тебя в мои надуманные проблемы.
— Ты же знаешь, мне это не сложно. — Я пристально всматривался в ее лицо. Розовые щеки, нежные губы, глаза блестят ярко и задорно.
