— Не могу. Он для тебя.
Хэл обреченно вздохнула.
— Понимаю. Но не хотел бы ты понести его… какое-то время?
— Ну ладно. — Я повесил «фонарь» на пояс. — Так и быть.
— И еще просьба. Понимаю, что тебе очень забавно наблюдать за мной. Наверное, я веду себя глупо. Но не мог бы ты перестать ухмыляться! Мало того что это вообще оскорбительно, так мы тут, если ты не забыл, человека спасаем, а не развлекаемся.
Мне понравилось последнее замечание, выдающее беспокойство о пациенте.
Я слышал, что настоящий актер не тот, кто торопится правильно произнести свой монолог и уйти со сцены, а тот, кто стремится как можно дольше на ней остаться, наслаждаясь каждым моментом. Похоже, я все больше становлюсь «хорошим артистом», получающим удовольствие от любой мелочи в мире снов и абсолютно не спешащим покидать его. Но для Хэл пребывание здесь — тяжелое испытание. В какой-то мере ломка сознания.
— Извини. Постараюсь быть серьезнее.
Она кивнула, довольная моим пониманием.
— Так что сказал этот тип?
— Ищем семь таких жертвенников.
— Зачем?
— Закон номер три. Сон — не хаотичное нагромождение безумных фантазий. Несмотря на все странности, он обладает очень логичной структурой. И в каждой есть особые зацепки, важные фрагменты, на которых эта реальность построена. Наша цель — найти их и правильно использовать, чтобы изменить все происходящее в свою пользу. Сон — порождение мозга. Даже если мозг болен, поврежден — то сон будет содержать в себе признаки болезни, но его структура все равно не окажется разрушена полностью.
— Ясно. Значит, ищем знаки.
— Запомни это место. Быть может, придется вернуться.
Она сосредоточенно кивнула, оглядываясь по сторонам.
Мостовая вывела нас на небольшую площадь, от которой лучами расходились улицы. Я насчитал десять абсолютно одинаковых дорог. По ним туда-сюда слонялись человеческие фигуры. С первого взгляда их перемещение казалось бессмысленным. Но после нескольких минут наблюдений стало понятно, что они подходят к постаменту в центре площади, стоят возле него и лишь потом бредут дальше.
— А вот и второй, — сказала Хэл и решительно устремилась вперед, ловко лавируя среди пешеходов.
Люди вокруг выглядели обычными прохожими — мужчины, женщины, подростки, дети, молодые, старые, совсем юные. Почти на всех были длинные серые хламиды из мешковатой ткани, хотя иногда попадались на глаза мужчины, одетые, как я, — в туниках и штанах, заправленных в сапоги. Одна Хэл сияла белоснежными складками хитона. Но на нее обращали внимания не больше, чем на меня, а если иногда встречались взглядом, то вежливо улыбались и шли дальше по своим делам.
— Интересно, Эйсон тоже бродит где-то здесь? — Хэл с любопытством осматривалась.
— Вполне возможно.
Он оправдывал свое имя, означающее — ловкий, быстро перемещающийся. И пока не показывался на глаза, скрываясь где- то.
В толпе слышались негромкие разговоры, добродушный смех, редкие выкрики детей. Но невозможно было разобрать ни слова — невнятный шум, однако я не переставал прислушиваться к нему.
На стеле в центре площади тоже оказался рисунок — на этот раз две арки и огонь под ними.
— Интересно, — глубокомысленно произнесла ученица, проводя кончиками пальцев по шершавым, крошащимся кирпичам. — Ведь это же что-то значит.
Я не ответил. Неподалеку раздался стук копыт по мостовой и поскрипывание рассохшихся бортов. Слышался равномерный свист кнута.
Люди отреагировали на него — засуетились, бессмысленно перебегая с одной стороны дороги на другую, стали сталкиваться и падать.
— Пойдем-ка отсюда. — Я взял Хэл за руку и потянул за собой.
— Разве ты не всемогущий сновидящий с огромным опытом? Тебе ли прятаться от какого-то кошмара на колесах? — шутливо
