— Да и то, какое с меня смирение?
— Никакого, — с усмешкой произнес Кирей. — Но это если в степи… а как тут останемся?
— При Акадэмии?
— К тебе вернемся…
Ох ты ж, бестолочь рогатая… ко мне… это в Барсуки, что ль? Я только представила, как Кирей на жеребчике своем да в Барсуки въезжает, так сразу в грудях защемило.
— Нельзя тебе… азарин ты, Кирей-ильбек… а наши люди… у многих на том поле родичи осталися… а есть и такие, которые помнят, как оно было, когда ваши в набег ходили…
— Не примут?
Если б так оно…
— И проклянут, и на вилы подымут, не поглядят, что мир давно уж. Оно-то в столицах, может, и мир, да Барсуки — местечко глухое.
Спалят ночью, и после поди, дознайся, с чего оно вышло… поговаривали, правда, шепоточком, что этак, лет сто тому, сгорел в старой бане боярыни приказчик, дурного, лютого норову человечишко, на которого иной управы сыскать не вышло. Оно-то, может, и сам сгорел… виноватых не сыскали. Порешили всем селом, будто бы несчастный случай с ним приключился. Так и отписались.
Не хочу я, чтоб и с Киреем оно…
— Хорошо, — подумав, сказал Кирей. — Но замуж ты за меня все одно выходи.
Вот же ж упертый!
А он под ручку меня взял.
— А теперь, Зослава, поговорим серьезно…
Ага, а до того мы, значится, шутки шутковали!
— Но для начала…
Знаки он чертил пальцем, прямо на черной земле. И вспыхивали те красным пламенем. И круг, им сотворенный, я видела, полупрозрачные стены, будто из огня сотканные.
— Так оно спокойней будет… видишь ли, Зослава, мне и вправду нужна твоя помощь. В тот день собирались убить не только Евстигнея.
Я только глазами моргала.
Это ж как одно с другим ладится? То он про жизню свою рассказывает, то замуж зовет, то вот тепериче об том происшествии, об котором, небось, все и позабыли ужо.
— Есть у нас одна слабость… мы оба, как это выразиться, ценим женскую красоту…
— Бабники, стало быть.
— Зослава!
Чего сразу Зослава? Как есть бабники… вона, боярыни нашее сынок старшой, сказывали, тож из этаких, из ценителей был… бывало, как заявится, так прям и начинает ценить… нет, насильничать никого не насильничал, наши дуры и самые рады были. А что, боярин молодой, красивый и обходительный. И на подарки не скупится, да только… пустая была та любовь, короткая, что цвет яблоневый.
Сення с одной, завтра с другой…
…ныне об этом-то только и помнили.
— Иногда мы устраиваем что-то вроде… соревнования… Зослава!
А я чего?
Я ж упреждала, что кроткости во мне нету! И смирения! И прочьих бабьих достоинствов! Это ему еще свезло, что я без дрына, а то ж от души перетянула б. А камнем… от камня он увернулся, но я другим запустила.
Соревнования у них!
Небось, из шкуры вон лезуть, перед девками красуясь, друг перед другом хвостами трясуть, петухи обскубанные… басни про любовь сказывают…
Мерзко это.
Сколько девок на слезы изошлися, когда энтая любовь неземная вдруг поисчезла.
— Зослава! — Кирей в стороночку отклонился. — Прекрати, пожалуйста… я понимаю, что это некрасиво, но…
— Некрасиво?!
