читал книги по обрядам, много книг… и по истории. По эволюции… да неважно, главное, ни в одной не нашел такого обряда, через который жена супруга излечивает. Здоровье, уж извини, половым путем не передается.
Это он верно говорил.
И разумом-то я понимаю правоту евоную, да вот…
— А если хочешь, возьми с собой бабку. И Станька пусть съездит. В столице на зимние дни ярмарка открывается огромная… Кирей дом снимет.
— С чего бы ему?
Он-то ласков не в меру, да только ласке этой веры не видать.
— Ну, — хмыкнул Арей, — коль назвался женихом, пусть отрабатывает. Нечего знакомства с родственниками избегать… спи давай. Чую, нелегкий завтра будет день.
И ночь не лучше.
Завтрашняя-то, самая долгая в году, не для спанья.
Для молитвы.
Для размышлениев благочестивых. Для веселья. Для бесед с духами и гаданиев девичьих, прошлым-то разом, помню, мы в старостихиной бане так угадалися под малиновую настойку, что по три разу замужними побывали, и за купцами, и за боярами…
…за царевича вот и то угораздило. Пущай и не замужняя, зато просватанная.
Тьфу…
А бабке-то столица глянулась бы. Она-то, небось, сколько лет никуда дальше Мулявской ярмарки не выглядывала. Конечно, отнекиваться станет, что за скотиною пригляд нужон, за домом, и люд опять же по зимнему времени имеет обыкновение болеть.
Ну так не одна она в округе знахарка, найдутся иные, послабже, но все ж…
За Пеструхою дядька Панас глянул бы. И за хатою… свои ж люди… а там на седмицу-другую…
— Арей, бабку я лесами не повезу, — сказала я, на перинах ворочаясь.
— И не надо… не думаю, что будут ждать скорого возвращения. Людными местами нам удобней будет. Найдем обоз… в столицу сейчас многие едут, хотя большею частью приехали уже, но всегда опоздавшие есть.
И вновь непонятно, отчего сюды, так по лесам и буеракам, а назад — трактом да с обозом.
Хитрое это дело, воинская наука.
…И подумалося, что на ярмарке той Станьке платьев справим, аль тканей возьмем, того ж шелку азарского… будет у ней рубаха — всем на зависть.
С тою мыслею и задремала.
А уже в дреме и поняла, где видела я этакую картинку… чтоб пухлая белая кожа, будто одревесневшая, и трещина, и вишенкою в трещине этой — язва.
…не урожденная сие болячка.
…и не от еды она, не от пития дурного с Добромыслом случилась.
…прокляли его, да не просто прокляли, проклятие обыкновенное отмыть можно, а это — смертным словом наложено, вздохом последним, криком, что от самого сердца идет. На этот крик и отзываются Боги…
…и в книге той, которую Марьяна Ивановна мне давала, писали, что воздают сии боги по справедливости… тогда, выходит, заслужил Добромысл свою болезню.
Вот только ведает ли о том боярыня?
А коль не ведает, то… сказать? Бабке-то скажу… Добронраве Любятичне же… не поверит. Кто я? Княжна со скотного двора? Верно сие сказано… она ж боярыня и у всяких лекарей бывала. И не могли те лекари, коль и вправду учеными были, проклятия не разглядеть.
Значится, ведает…
Тогда и сказать должны были, что нет иного средства, кроме как раскаянием душу очистить да молить Божиню о милости.
Ведает, конечно, ведает.
Но не привыкла Добронрава Любятична молить, пусть бы и богов. Иное придумала, а что… надобно будет с Марьяной Ивановной побеседовать. Уж она-то об этаких проклятиях должна знать, авось и присоветует чего. Оно и случается, что в книгах не всегда все пишут.
На том и успокоилась.
